Не заблудиться в сумрачном лесу
Все фотографии ()
В юбилейный год Островского ставят много. В стремление воздать должное нашему всему на поприще драматургии, одних режиссеров тянет на монументализм с детальным воссозданием всех атрибутов широкого купецкого быта, живописать который так любил Александр Николаевич, других на откровенный аскетизм беспросветно-черных задников, декорированных балетными станками или зеркалами ночных клубов. В Санкт-Петербургском театре Комедии им. Акимова сумели найти золотую середину. Художественный руководитель театра Татьяна Казакова к классике относится с неподдельным уважением. Она знает – нет необходимости доказывать сегодняшнему зрителю актуальность Островского, превращая Глумова в хипстера или напяливая на Катерину балетный тюник.
Из огромного наследия драматурга Казакова выбрала «Лес». Художник Ирина Чередникова одела актеров в самоигральные костюмы – изящные вариации «на тему», позволяющие подчеркнуть метаморфозы, происходящие с их персонажами. Темно-зеленые стволы, уходящие под колосники – художник Александр Орлов выстроил на сцене то ли отборный мачтовый лес, отданный на заклание нерачительной своею хозяйкой – Раисой Павловной Гурмыжской, то ли непроницаемый частокол равнодушия, которым она обнесла свой покой и достаток, чтобы их не потревожили непрошенные христарадники. На эту роль Казакова пригласила Эру Зиганшину – выдающуюся актрису, воплощение той самой высокой старой школы, на которой и стоял некогда русский театр, и которую ныне встречаешь все реже и реже.
Актриса не жалеет для своей героини самых острых и ярких красок. Ее Гурмыжская – натура слабая, своевольная и властная. Манипулировать теми, кто от нее зависит – для нее высшее наслаждение. И ее притворная святость и кротость отлично подходят для получения наслаждений такого рода. Благо есть и «публика», готовая внимать ее спектаклю – Евгений Аполлоныч Милонов (Всеволод Смирнов-Шебешев) с Уаром Кирилычем Бодаевым (Павел Исайкин) – эдакие рыбы-прилипалы, имеющие в Гурмыжской свои интерес.
Но внезапно эта женщина открывает для себя наслаждение еще более острое – наслаждение игрой в любовь. И усиливает эту остроту ускользающее сквозь пальцы время. Раиса Павловна далеко не глупа, чтобы поверить в искренность своего избранника – преображение закусившего удила недоучившегося школяра Алексиса Владислав Несин отыгрывает очень точно, – но пока такая игра ей по средствам, она готова спустить в ней все до копеечки. «Вот так играешь роль, да и заиграешься» – признается Гурмыжская самой себе.
Карикатурным зеркалом для своей барыни служит доверенная ключница – Улита. Казалось бы, с таким откровенно шаржированным персонажем не много наиграешь, но Елена Мелешкова откапывает в своей героине то, что Улита прячет под бронированной плитой шутовства и ерничества – еще живое сердце, которое «своего требует». Избранный ею предмет – Аркашка Счастливцев – дать требуемого не способен, он человек практический – если что задарма получить можно, чего ж за это деньгу выкладывать. Однако Виталию Кузьмину удается (пусть и самым тонким росчерком) наметить в своем герое чувство, в котором тот не признается даже самому себе – тоску по подлинному благородству, бескомпромиссности настоящего артиста, какие его приземленной натуре не по карману.
Своего, если верить Островскому, требуют сердца и у Аксюши с Петром, но пылкой юной пары, какой их обычно представляют, мы не увидим. У Александра Матвеева Петр получился достойным сыном своего отца – скареды, прожженного плута и мошенника Иван Петровича Восьмибратова (Александр Корнеев). Фамильная скаредность просвечивает даже в его пламенном монологе о побеге. За прекраснодушными мечтаниями в полный рост стоит впитанное с молоком матери (или вбитое отцовскими розгами) стремление жить тепло и сытно – не зря же после вопроса Аксюши о том, что они делать будут, когда деньги кончатся, Петруша идет на попятную: «Об этом я еще не думал». С Аксюшиными чувствами тоже все непросто. Они словно замерзли. Такое впечатление, что девушка из двух зол выбирает меньшее, и Петр для нее – спасение от брака с Алексисом, а не выбор сердца.
По традиции «Лес» считают гимном актерскому таланту (что и в самом деле так) и спектакли строят на противопоставлении «комедиантам» благородных кровей действительно благородных артистов. Сохранив все проставленные автором акценты, Казакова несколько сместила фокус, увидев в пьесе полуторавековой давности ее созвучность дню сегодняшнему – отдать другому то, что необходимо тебе самому, но тому, другому, оно гораздо нужнее. И можно только восхищаться с каким неподдельным чувством проводят эту идею два замечательных актера – Валерий Никитенко, играющий слугу Гурмыжской – Карпа Савельича, и Сергей Кузнецов – в роли Несчастливцева. Никитенко делает своего героя неким камертоном, по которому можно легко проверить искренность остальных персонажей. Ему тяжело жить в этом сумрачном лесу, спящая надежда на то, что сумрак этот еще можно рассеять, оживает в нем с появлением Геннадия Демьяныча и снова гаснет, когда становится ясно, что тот в родовом гнезде не задержится. Теперь, похоже, навсегда.
Роль Несчастливцева испокон веков считалась бенефисной – через всю пьесу Островский протягивает тонкую нить исповеди одного из любимейших своих персонажей. Уязвленная гордость артиста, невозможность реализовать свой талант, тоска неукротимого бессеребренничества – в Несчастливцеве все через край, все без меры. Долго существовать на таком накале исповедальности чрезвычайно сложно. Более того, в этой роли есть очень опасные, перенасыщенные пафосом места – Островский не без основания полагал, что иначе ему до современников не достучаться. Сегодняшний зритель, давно переставший верить высоким словам, при малейшем намеке на пафос захлопывается, как устрица в раковине, и перед актером стояла сложная задача – сделать так, чтобы его не просто услышали, но поверили в правоту его Геннадия Демьяныча. И он блестяще с ней справился.
В театре Комедии имени Акимова вспугнули сов и филинов, обитавших в сумрачном лесу, показали зрителю тропинку, ведущую прочь из этого заколдованного пространства. А идти по ней или продолжать блуждать в сумраке – это каждый будет решать для себя сам.
Материал опубликован в газете "Труд" от 24 марта.
Автор: Виктория Пешкова
Статья по ссылке: https://www.trud.ru/article/24-03-2023/1482151_ne_zabluditsja_v_sumrachnom_lesu.html
Из огромного наследия драматурга Казакова выбрала «Лес». Художник Ирина Чередникова одела актеров в самоигральные костюмы – изящные вариации «на тему», позволяющие подчеркнуть метаморфозы, происходящие с их персонажами. Темно-зеленые стволы, уходящие под колосники – художник Александр Орлов выстроил на сцене то ли отборный мачтовый лес, отданный на заклание нерачительной своею хозяйкой – Раисой Павловной Гурмыжской, то ли непроницаемый частокол равнодушия, которым она обнесла свой покой и достаток, чтобы их не потревожили непрошенные христарадники. На эту роль Казакова пригласила Эру Зиганшину – выдающуюся актрису, воплощение той самой высокой старой школы, на которой и стоял некогда русский театр, и которую ныне встречаешь все реже и реже.
Актриса не жалеет для своей героини самых острых и ярких красок. Ее Гурмыжская – натура слабая, своевольная и властная. Манипулировать теми, кто от нее зависит – для нее высшее наслаждение. И ее притворная святость и кротость отлично подходят для получения наслаждений такого рода. Благо есть и «публика», готовая внимать ее спектаклю – Евгений Аполлоныч Милонов (Всеволод Смирнов-Шебешев) с Уаром Кирилычем Бодаевым (Павел Исайкин) – эдакие рыбы-прилипалы, имеющие в Гурмыжской свои интерес.
Но внезапно эта женщина открывает для себя наслаждение еще более острое – наслаждение игрой в любовь. И усиливает эту остроту ускользающее сквозь пальцы время. Раиса Павловна далеко не глупа, чтобы поверить в искренность своего избранника – преображение закусившего удила недоучившегося школяра Алексиса Владислав Несин отыгрывает очень точно, – но пока такая игра ей по средствам, она готова спустить в ней все до копеечки. «Вот так играешь роль, да и заиграешься» – признается Гурмыжская самой себе.
Карикатурным зеркалом для своей барыни служит доверенная ключница – Улита. Казалось бы, с таким откровенно шаржированным персонажем не много наиграешь, но Елена Мелешкова откапывает в своей героине то, что Улита прячет под бронированной плитой шутовства и ерничества – еще живое сердце, которое «своего требует». Избранный ею предмет – Аркашка Счастливцев – дать требуемого не способен, он человек практический – если что задарма получить можно, чего ж за это деньгу выкладывать. Однако Виталию Кузьмину удается (пусть и самым тонким росчерком) наметить в своем герое чувство, в котором тот не признается даже самому себе – тоску по подлинному благородству, бескомпромиссности настоящего артиста, какие его приземленной натуре не по карману.
Своего, если верить Островскому, требуют сердца и у Аксюши с Петром, но пылкой юной пары, какой их обычно представляют, мы не увидим. У Александра Матвеева Петр получился достойным сыном своего отца – скареды, прожженного плута и мошенника Иван Петровича Восьмибратова (Александр Корнеев). Фамильная скаредность просвечивает даже в его пламенном монологе о побеге. За прекраснодушными мечтаниями в полный рост стоит впитанное с молоком матери (или вбитое отцовскими розгами) стремление жить тепло и сытно – не зря же после вопроса Аксюши о том, что они делать будут, когда деньги кончатся, Петруша идет на попятную: «Об этом я еще не думал». С Аксюшиными чувствами тоже все непросто. Они словно замерзли. Такое впечатление, что девушка из двух зол выбирает меньшее, и Петр для нее – спасение от брака с Алексисом, а не выбор сердца.
По традиции «Лес» считают гимном актерскому таланту (что и в самом деле так) и спектакли строят на противопоставлении «комедиантам» благородных кровей действительно благородных артистов. Сохранив все проставленные автором акценты, Казакова несколько сместила фокус, увидев в пьесе полуторавековой давности ее созвучность дню сегодняшнему – отдать другому то, что необходимо тебе самому, но тому, другому, оно гораздо нужнее. И можно только восхищаться с каким неподдельным чувством проводят эту идею два замечательных актера – Валерий Никитенко, играющий слугу Гурмыжской – Карпа Савельича, и Сергей Кузнецов – в роли Несчастливцева. Никитенко делает своего героя неким камертоном, по которому можно легко проверить искренность остальных персонажей. Ему тяжело жить в этом сумрачном лесу, спящая надежда на то, что сумрак этот еще можно рассеять, оживает в нем с появлением Геннадия Демьяныча и снова гаснет, когда становится ясно, что тот в родовом гнезде не задержится. Теперь, похоже, навсегда.
Роль Несчастливцева испокон веков считалась бенефисной – через всю пьесу Островский протягивает тонкую нить исповеди одного из любимейших своих персонажей. Уязвленная гордость артиста, невозможность реализовать свой талант, тоска неукротимого бессеребренничества – в Несчастливцеве все через край, все без меры. Долго существовать на таком накале исповедальности чрезвычайно сложно. Более того, в этой роли есть очень опасные, перенасыщенные пафосом места – Островский не без основания полагал, что иначе ему до современников не достучаться. Сегодняшний зритель, давно переставший верить высоким словам, при малейшем намеке на пафос захлопывается, как устрица в раковине, и перед актером стояла сложная задача – сделать так, чтобы его не просто услышали, но поверили в правоту его Геннадия Демьяныча. И он блестяще с ней справился.
В театре Комедии имени Акимова вспугнули сов и филинов, обитавших в сумрачном лесу, показали зрителю тропинку, ведущую прочь из этого заколдованного пространства. А идти по ней или продолжать блуждать в сумраке – это каждый будет решать для себя сам.
Материал опубликован в газете "Труд" от 24 марта.
Автор: Виктория Пешкова
Статья по ссылке: https://www.trud.ru/article/24-03-2023/1482151_ne_zabluditsja_v_sumrachnom_lesu.html
Вернуться к списку новостей
