Любовь и время в старом доме
Все фотографии ()
Пьеса Алексея Казанцева «Старый дом» когда-то прославила молодого драматурга. Она продолжил линию лирической «оттепельной» драматургии, начатой Алексеем Арбузовым. Интонационно она совпала с искренностью и обращением к движением души, которые были и в городской «исповедальной» прозе, и в рассказах «деревенщиков».
Позже Алексей Казанцев вместе с Михаилом Рощиным стали основателями журнала «Драматург» и «Центра драматургии и режиссуры». Тогда театр, как и литература, как толстые журналы и интеллектуальные газеты воспринимались учителями жизни, главным источником информации в просвещенном, научном, но еще доинформационном мире. Споры физиков и лириков были уже в прошлом, дух оттепельных свобод сменился застоем, который сейчас нам ностальгически кажется временем стабильности, общедоступной культуры и массового хорошего образования.
Вот этот интервал времени — от середины 1960-х к началу 1980-х и охватывает пьеса «Старый дом», представленная на сцене Театра Комедии. Премьеры теперь идут подряд, режиссер спектакля и худрук театра Татьяна Казакова предпочитает работать одним составом, что позволяет актерам глубоко погружаться в роль. А зал был полон все три премьерных дня и смотрел, притихнув и не теряя интереса. В конце — овация. Что же привлекло современного зрителя, уставшего и искушенного, подчас, испорченного сериалами и безумием соцсетей?
Прежде всего — история любви. Вся жизнь коммунальной квартиры в старинном московском доме, в котором бывал еще Лев Толстой, с ее ссорами, интригами и разномастным составом населения, завертелась вокруг влюбленной пары. Это золотой медалист и шахматист Олег (Александр Матвеев) и девочка Саша из, как бы сейчас сказали, неблагополучной семьи (Дария Лятецкая), тоже умненькая и собирающаяся поступать в театральный. Советские полуинтеллигенты, родители Олега, против этого мезальянса, а брутальный выпивоха отец Саши (яркая роль Сергея Кузнецова) против «вертихвостки актерки». Юные влюбленные встречаются на чердаке, куда ведет скрипучий люк. Их юность и чистота порывов очень удаются молодым, но не таким юным, как их герои, премьерам труппы: они стремительны, легки, их мимика, пылкость слов — все слагается в пленительный образ первой любви. Лаконичные декорации, столь привычные у известного сценографа Александра Орлова, дают только намек на образ старинного дома: окна-проекции поднимаются и опускаются, тень дерева осеняет дом, где громко стучат сердца влюбленных.
Стучат — и разбиваются. Не будем мешать зрителям (а вдруг найдутся и читатели недлинной пьесы) и рассказывать сюжет подробно, но финал — открыт. Как это было принято в лирических трагикомедиях того времени, включая даже знаменитый фильм «Ирония судьбы».Юный Олег оказывается влюбленным еще и в интеллигентную, женственную соседку Юлию Михайловну (или в ее образ, восходящий к дореволюционным типажам — с пианино, рассказами из прежней жизни и не советскими манерами). Этого пылко влюбленного разоблачает квартирный интриган, борец за чистоту нравов - а в прошлом, возможно, и другой род борца из 1930-х - Рязаев (эффектная и жутковатая роль народного артиста России Юрия Лазарева). Сашенька не прощает первый и горький обман и покидает старый дом, Олег тоже уезжает. Новые лишние люди 20 века, обманутые, обманувшие, непонятые своим окружением.
Второе действие происходит, как и в пьесе Пристли «Время и семья Конвэй», по прошествии целого ряда лет. И тут все персонажи предстают уже несколько иными: юные — повзрослевшими, старые — испытавшими что-то наподобие искупления. Олег и Саша через 12 лет возвращаются в свой старый дом: Саша — к одру умирающего отца, Олег — не столько к родителям (их союз давно распался), сколько в надежде встретить ее, любовь своей жизни. Оба достигли успеха вдали от дома: Олег — известный шахматист, Саша — уже заслуженная артистка.
Тема прощения, тема внутреннего раскаяния, эта очень русская тема, проходит через все второе действие. Но главной остается тема любви. Все ее жаждут, кто-то находит - как мать Олега (Наталья Ткаченко), покинутая его отцом, давно, оказывается, жившим на две семьи. Или даже соглядатай и домашний шпик Рязаев, который тоже хочет, чтобы его любили.
А кто-то — как главные герои — еще только пытается обрести счастье. Олег снова признается в вечной любви к Саше,а она..она уже не верит в ее возможность — после первого горького разочарования, трех браков, аборта и невозможности больше иметь детей...
Впрочем, мы и так слишком много рассказали, пора бы и остановиться. В конце концов, герои еще в пути, для них, как и для всех нас «отсрочки смертной тоже нет». Поэт удаляется, но остаются его герои.
Остается время, о котором мы вспоминаем то с теплой нежностью, то с суровой критикой. Оно и было таким, это позднесоветское время: много надежд, много лжи, теснота коммунальных жилищ на руинах исторической России, вера в прогресс и счастливое будущее — без Бога, но с убежденностью в торжестве человеческого в человеке.
Не будем его приукрашивать, то время, но не будем и мазать все однотонно серым или черным. После всех катастроф и трагедий первой половины ХХ столетия люди тогда только немного вздохнули, снова вернулись к поэтике чувств, которым вроде бы не место на войне или в лагере. Впрочем, чувства бывают везде и всегда, человек не меняется принципиально, но человек второй половины ХХ века был, возможно, наиболее предрасположен к творчеству, размышлениям, к поискам счастья.
Спектакль Театра Акимова это нам всем напомнил.
https://lgz.ru/article/lyubov-i-vremya-v-starom-dome/
Позже Алексей Казанцев вместе с Михаилом Рощиным стали основателями журнала «Драматург» и «Центра драматургии и режиссуры». Тогда театр, как и литература, как толстые журналы и интеллектуальные газеты воспринимались учителями жизни, главным источником информации в просвещенном, научном, но еще доинформационном мире. Споры физиков и лириков были уже в прошлом, дух оттепельных свобод сменился застоем, который сейчас нам ностальгически кажется временем стабильности, общедоступной культуры и массового хорошего образования.
Вот этот интервал времени — от середины 1960-х к началу 1980-х и охватывает пьеса «Старый дом», представленная на сцене Театра Комедии. Премьеры теперь идут подряд, режиссер спектакля и худрук театра Татьяна Казакова предпочитает работать одним составом, что позволяет актерам глубоко погружаться в роль. А зал был полон все три премьерных дня и смотрел, притихнув и не теряя интереса. В конце — овация. Что же привлекло современного зрителя, уставшего и искушенного, подчас, испорченного сериалами и безумием соцсетей?
Прежде всего — история любви. Вся жизнь коммунальной квартиры в старинном московском доме, в котором бывал еще Лев Толстой, с ее ссорами, интригами и разномастным составом населения, завертелась вокруг влюбленной пары. Это золотой медалист и шахматист Олег (Александр Матвеев) и девочка Саша из, как бы сейчас сказали, неблагополучной семьи (Дария Лятецкая), тоже умненькая и собирающаяся поступать в театральный. Советские полуинтеллигенты, родители Олега, против этого мезальянса, а брутальный выпивоха отец Саши (яркая роль Сергея Кузнецова) против «вертихвостки актерки». Юные влюбленные встречаются на чердаке, куда ведет скрипучий люк. Их юность и чистота порывов очень удаются молодым, но не таким юным, как их герои, премьерам труппы: они стремительны, легки, их мимика, пылкость слов — все слагается в пленительный образ первой любви. Лаконичные декорации, столь привычные у известного сценографа Александра Орлова, дают только намек на образ старинного дома: окна-проекции поднимаются и опускаются, тень дерева осеняет дом, где громко стучат сердца влюбленных.
Стучат — и разбиваются. Не будем мешать зрителям (а вдруг найдутся и читатели недлинной пьесы) и рассказывать сюжет подробно, но финал — открыт. Как это было принято в лирических трагикомедиях того времени, включая даже знаменитый фильм «Ирония судьбы».Юный Олег оказывается влюбленным еще и в интеллигентную, женственную соседку Юлию Михайловну (или в ее образ, восходящий к дореволюционным типажам — с пианино, рассказами из прежней жизни и не советскими манерами). Этого пылко влюбленного разоблачает квартирный интриган, борец за чистоту нравов - а в прошлом, возможно, и другой род борца из 1930-х - Рязаев (эффектная и жутковатая роль народного артиста России Юрия Лазарева). Сашенька не прощает первый и горький обман и покидает старый дом, Олег тоже уезжает. Новые лишние люди 20 века, обманутые, обманувшие, непонятые своим окружением.
Второе действие происходит, как и в пьесе Пристли «Время и семья Конвэй», по прошествии целого ряда лет. И тут все персонажи предстают уже несколько иными: юные — повзрослевшими, старые — испытавшими что-то наподобие искупления. Олег и Саша через 12 лет возвращаются в свой старый дом: Саша — к одру умирающего отца, Олег — не столько к родителям (их союз давно распался), сколько в надежде встретить ее, любовь своей жизни. Оба достигли успеха вдали от дома: Олег — известный шахматист, Саша — уже заслуженная артистка.
Тема прощения, тема внутреннего раскаяния, эта очень русская тема, проходит через все второе действие. Но главной остается тема любви. Все ее жаждут, кто-то находит - как мать Олега (Наталья Ткаченко), покинутая его отцом, давно, оказывается, жившим на две семьи. Или даже соглядатай и домашний шпик Рязаев, который тоже хочет, чтобы его любили.
А кто-то — как главные герои — еще только пытается обрести счастье. Олег снова признается в вечной любви к Саше,а она..она уже не верит в ее возможность — после первого горького разочарования, трех браков, аборта и невозможности больше иметь детей...
Впрочем, мы и так слишком много рассказали, пора бы и остановиться. В конце концов, герои еще в пути, для них, как и для всех нас «отсрочки смертной тоже нет». Поэт удаляется, но остаются его герои.
Остается время, о котором мы вспоминаем то с теплой нежностью, то с суровой критикой. Оно и было таким, это позднесоветское время: много надежд, много лжи, теснота коммунальных жилищ на руинах исторической России, вера в прогресс и счастливое будущее — без Бога, но с убежденностью в торжестве человеческого в человеке.
Не будем его приукрашивать, то время, но не будем и мазать все однотонно серым или черным. После всех катастроф и трагедий первой половины ХХ столетия люди тогда только немного вздохнули, снова вернулись к поэтике чувств, которым вроде бы не место на войне или в лагере. Впрочем, чувства бывают везде и всегда, человек не меняется принципиально, но человек второй половины ХХ века был, возможно, наиболее предрасположен к творчеству, размышлениям, к поискам счастья.
Спектакль Театра Акимова это нам всем напомнил.
https://lgz.ru/article/lyubov-i-vremya-v-starom-dome/
Вернуться к списку новостей
