Ирина Мазуркевич: «Театр – более гуманная штука, чем кино» // Стрела. 2012. дек. №51
Все фотографии ()
Эти роли Ирины
Мазуркевич полюбились миллионам кино- и телезрителей. А театралы, конечно,
сразу же назовут Эмилию Марти и Зою Пельц из спектаклей «Средство
Макропулоса» и «Зойкина квартира». О любимых людях, сказках, цветах и новых
ролях народная артистка России рассказала корреспонденту «Стрелы».
– В предисловии к своей книге «Негероический герой», вышедшей еще при жизни автора, Анатолий Равикович упомянул, что идея записать воспоминания принадлежала его жене, то есть вам...
– Волевым усилием засадила его за дело. Он много лет собирался, но никак не мог начать. Пришлось заставить, как ребенка.
– А вы сами собираетесь писать подобную книгу?
– Нет. Пока даю интервью. На книгу уже набралось, думаю. Только таких «книг» полно, их невозможно читать. Есть люди разного склада. Некоторые помнят в деталях и подробностях всю свою жизнь или ведут дневник. Я живу сегодняшним днем, чистой эмоцией и в принципе мало что запоминаю. Я помню, когда мне было хорошо и когда плохо, а вот так рассказать, как это умел муж – талантливо, с юмором, – это особенный дар. У него действительно – Книга.
– Вы выглядите хрупкой женщиной, а по сути – из тех, кто коня на скаку остановит...
– Даже самая крупная женщина меньше любого коня, однако же... Но характер у меня есть. Не стану спорить.
– Такой характер – с детства?
– У меня твердое убеждение, что человек рождается уже с определенным характером, и даже более того – рождается злым или добрым изначально. А потом в зависимости от жизненных обстоятельств становится или чуть лучше, или еще хуже. Иногда смотришь на людей со стороны: ну вот все у них есть, чего им не хватает?
А им все мало, они злятся, нудят, завидуют, всех осуждают, плетут интриги. А у других – корка хлеба и комната в коммуналке –
почти ничего по нынешним понятиям.
И они добры, отзывчивы и счастливы.
Я не знаю, как это объяснить, но думаю, что это и есть характер. Конечно, можно поддержать человека, у которого что-то не складывается, опускаются руки в тяжелых обстоятельствах, но заставить злого человека сделаться добрым невозможно. Мне так кажется. Все это есть в сказках, когда в одной семье живут и добрая Золушка, и ее злые сестры. Правда, мамы у них разные.
– Вы любите сказки?
– Моя любимая – «Морозко». «Тепло ли тебе девица, тепло ли тебе, красная? –
Тепло, Морозушка, тепло, батюшка», – часто вспоминаю эту сказку. Бывают в жизни ситуации, когда мне кажется, что со мной несправедливо обошлись, а я думаю: «Ничего. Все придет, все будет». Так оно и случается чаще всего.
– Чтение – необходимость для вас?
– Разумеется. В моем детстве не было такого, чтобы мы всей семьей обедали или завтракали, как у нас было принято с мужем и Лизой (дочь Ирины Мазуркевич и Анатолия Равиковича. – Прим. авт.). Кто когда успел – тогда и поел. Не было средств и условий, чтобы накрывать стол. Родители работали много, и мы (у меня два младших брата) тоже прибегали из школы и убегали в кружки, секции, да и погулять надо было успеть. И я ела только с книжкой. Передо мной – тарелка, за ней – раскрытая книжка. Мне было жалко тратить время просто на еду. Читать я научилась в четыре с половиной года, а в библиотеку меня записали в пять, и я сама ходила менять книги.
– Что производило на вас особенное впечатление в то время?
– Очень хорошо помню книжку о Мэри Поппинс. Она появилась, когда я была классе в пятом или шестом. Долго она была любимой, да и сейчас ею остается. Когда вышел фильм «Мэри Поппинс, до свидания!», я его категорически не приняла, потому что у меня была своя Мэри Поппинс в голове, причем она не была молодой девушкой, а была такой, как там написано, – пожилой дамой. Ну, может, детям, которые смотрели фильм, и Андрейченко (актриса – исполнительница роли Мэри Поппинс. – Прим. авт.) казалась взрослой, но в моем представлении это должна была быть чуть ли не старушка.
– Книга как основа киносценария почти всегда лучше конечного результата – фильма...
– Все дело в нашей фантазии. Если люди любят читать, для них чтение – потребность, то в голове появляются свои образы героев и ничего с этим не сделаешь. Плоды нашей фантазии становятся чуть ли не нашими близкими людьми. Конечно, бывают удачные иллюстрации (как, например, в книге «Малыш и Карлсон»), которые влияют на создаваемые фантазией образы.
– Наверняка вы и дочери читали книжки, пока она росла?
– Конечно, много книг. И еще Лиза очень любила слушать пластинки. Тогда были популярны записанные на винил музыкальные сказки. Они и сейчас у меня хранятся на даче. Этим летом я была там с внуком Матвеем, мне нужно было его чем-то занять.
Я установила проигрыватель, поставила пластинку, он сидел на табурете, не шелохнувшись, сорок минут, слушал и только просил: «Еще! Еще!» Его было не оторвать. Сейчас же все выпускается в видеоформате, иллюстрируется любой шаг, любое движение. Для развития детской фантазии не остается ни времени, ни места.
– У вас есть внук и внучка. Как вы себя чувствуете в роли бабушки?
– Замечательно. Матвею, старшему, скоро будет три года, а я с ним общаюсь, словно ему лет 12, как со взрослым человеком. А он мне помогает осваивать айпад и мобильный телефон.
– Есть ли у вас секрет, как хорошо выглядеть и сохранять форму?
– Особых секретов нет, если вы меня имеете в виду. Во-первых, это наследственность. Папина мама была стройной всю жизнь. Во-вторых, обстоятельства заставляют не распускаться. Вот я играю в костюмах, которые сшиты для спектакля, поставленного девять лет назад. А есть костюмы, которые выполнены 15 лет назад, и их не перешивали ни разу.
– И диету не соблюдаете?
– Я ем все. Я не приемлю диет, которыми себя истязаешь, ни о чем больше не думая, кроме как о еде. В молодости, конечно, все перепробовала, включая обязательные два пальца в рот после сытного обеда, потому что как иначе – поправлюсь же. Сауна два раза в неделю и всякие зарядки, суточные голодания – все перепробовала как раз тогда, когда в этом не было необходимости. А сейчас просто немного себя ограничиваю. Хочется сладкого, углеводов, а надо поменьше. Ну, еще обмен веществ, наверное, хороший. У некоторых с возрастом он нарушается так, что ничего нельзя с этим поделать, хотя думаю, что многие сами в этом виноваты. Эндокринолог посоветовал ограничивать себя в жирах: они больше вредны, чем углеводы. И обязательно – физические упражнения. У меня был тяжелый период, перестала ходить в спортивный зал, но сейчас постепенно восстанавливаюсь – уже начала в бассейн бегать. Впереди интересная работа в театре, и надо быть в форме.
– Расскажите, что это за работа интересная?
– Во-первых, спектакль «Торжество любви», который в январе приедет ставить французский режиссер. Там несколько персонажей – и молодые, и постарше.
Я буду играть женщину в возрасте, которая влюбляется в молодого человека, а он оказывается совсем не тем, что она себе представляла. Уже известны сроки: мы начнем репетировать 21 января, а 21 марта – премьера. У иностранцев по-другому не бывает. Два месяца на все. Известны даты световой репетиции, прогона для пап и мам, премьеры. Как хочешь, так и укладывайся. Для нас это очень непривычно. Вторую пьесу – «Визит старой дамы» Фридриха Дюрренматта – мы репетируем с Татьяной Казаковой. Художник – Эмиль Капелюш. Это роль, о которой артистки мечтают, – из того же ряда, что у меня были в спектаклях «Зойкина квартира» и «Средство Макропулоса». Давно у меня не было такой работы, и я с нетерпением жду ее и боюсь, вдруг не получится. И чем страшнее, тем интереснее. Ответственность огромная, и всегда есть страх переоценить свои возможности.
– Или недооценить?
– Бывает и так, что артисты себя недооценивают именно из-за страха. Я вот от всех своих любимых ролей сначала отказывалась, даже от тех же «Зойкиной квартиры» и «Средства Макропулоса». Категорически не хотела репетировать в спектакле «Я – гений» о Сальвадоре Дали. А теперь Гала – моя любимая роль. И этот спектакль мы уже возили на фестиваль в Париж, а теперь будем играть в Театре эстрады. В театре это проходит, а в кино – нет. Там если отказываешься, то уж отказываешься. Особенно по молодости я это делала, мне было интереснее в театре, и я всегда выбирала сцену. Расточительно относилась к предложениям, хотя знала, что они будут не всегда: кино любит молодые лица. Женские. Мужчинам проще. Театр в этом плане – более гуманная штука. На театральной сцене можно выглядеть моложе, чем в жизни, лет на 10–15. Это продлевает творческую молодость.
– Что для вас означает ответственность, о которой вы упомянули?
– Очень большая беда современной жизни – безответственность и непрофессионализм. Безответственные люди чаще всего и непрофессиональны.
Например, я в школе училась на отлично, хотя времени домашним заданиям уделяла очень мало. Но быть хуже других, получать тройки я не могла себе позволить. Стыдно. Характер опять же, требовательность к себе.
– Но и способности, наверное?
– Если бы у меня не было способностей, значит, мне пришлось бы тратить больше усилий. В каких-то вещах приходится стараться, и это становится привычкой. Мне уже кажется, что я ничего не делаю, чтобы хорошо выглядеть. На самом деле, конечно, делаю. Слежу за тем, что происходит в мире, какие новые средства появляются, что нужно есть, что не нужно. Я так давно этим занимаюсь, что это уже стало привычкой. Это надо делать с детства, и девочек так воспитывать. У меня дочка в шестом классе перестала пить чай с сахаром, она сама так решила, потому что была склонна к полноте. Тут был нужен характер. Она добилась своего, замечательно выглядит даже после рождения второго ребенка, ходит в зал, занимается с тренером, хотя у нее нет такой профессии, как у меня.
– Меня всегда интересовал вопрос: тяжело ли заплакать на сцене или в кино, если это нужно по роли? Это дело техники?
– В какой-то степени – да, ты можешь вызывать в себе определенные чувства, которые тянут на слезу. Сначала ты проживаешь роль на репетиции, анализируешь ситуацию, в которую попадает твой персонаж, пытаешься влезть в его шкуру, понять его... Когда ты становишься почти этим человеком, ты не сможешь не заплакать, когда это нужно. Режиссер Виктор Титов, который снимал «Чудо с косичками», начинал съемку сцены прямо с плача. Ему достаточно было подойти ко мне, взять меня за плечо, сказать: «Внимание. Приготовились. Мотор. Начали». Он меня отпускал – и как будто открывался кран. Как будто режиссер нажал кнопку, и все.
Я могу начать плакать от одного воспоминания, как это было. Но зачем вам наши актерские секреты? Намного ценнее, когда артист вызывает слезы у зрителей.
И это не так просто.
– Кто из современных актеров вам нравится?
– Мэрил Стрип – единственная и неповторимая. Рядом даже никого не буду ставить. У нас очень много хороших артистов. Для меня Мэрил Стрип лучше всех. Она фантастическая и волшебная во всех фильмах. «Охотники на оленей», «Женщина французского лейтенанта», «Смерть ей к лицу» и десятки других – совершенно разные картины, но она великолепна везде. Из актеров нравится Роберт де Ниро. Вообще я считаю, что в американском кино – другой уровень.
– Из-за разницы в актерских школах?
– У нас нет разницы в актерских школах, они занимаются по той же системе Станиславского, в какой-то период времени, как школьники, садятся за парту и повторяют основы мастерства. Но я завидую, когда фильмы их смотрю и вижу такое подробное проживание роли, профессионализм, подход. Конечно, я имею в виду хороших артистов и хорошие фильмы. Технарей и барахла там хватает. Но общий уровень, конечно, выше. Сейчас все идет в технику, в компьютеры, в увлечение спецэффектами, а человек, артист, уходит на задний план. А жаль.
– С кем из режиссеров вам было наиболее интересно работать?
– Мне повезло, у меня было много хороших режиссеров и в кино, и в театре, начиная с Владимирова в театре Ленсовета. Бывает так, что актер работает с одним режиссером много-много лет. А у меня что ни спектакль, то новый режиссер, и от этого актерская палитра расширяется. Кинорежиссеры, с которыми я работала, хорошо известны. Это и Титов, и Рязанов, и Митта, и Астрахан... У меня фильмов совсем немного, но их помнят – возможно, потому, что часто повторяют по телевидению. Интересно было работать с Юрием Грымовым. Это такой человек, который сам себя создал, которому интересно жить, очень любознательный, использующий это качество для саморазвития. Живой, азартный, интересный, со своим мнением по многим вопросам, при этом еще и сомневающийся. У нас с ним сразу возник хороший контакт.
– Больше 30 лет вы прожили в счастливом браке с Анатолием Равиковичем.
В чем был секрет семейного счастья?
– Я думаю, что просто встретились два человека, которые были нужны друг другу. И дальше, когда возникали какие-то сложности, проблемы, притирки (жизнь идеально гладкой не бывает), все равно внутри жило ощущение, что это твой человек.
– Какие занятия приносят вам радость сегодня?
– Общаться с внуком – большая радость. Мы проводим с ним сутки, и потом мне надо восстанавливаться, лежать пластом какое-то время, потому что мы с ним много бегаем, играем в машинки, он прыгает на меня. Я сама не думала, что получится такой контакт с внуком. Я прихожу к ним, дочь дает мне малышку подержать, тут же подходит Матвей и говорит: «Положи сестричку, пойдем побегаем».
А второе мое любимое занятие – возиться с растениями на даче. Не с помидорами и огурцами, а именно с цветами. У меня растут рододендроны, флоксы, розы, лилии, хотя участок сырой и я не все могу себе позволить там посадить. Но, опять же, чем сложнее, тем интереснее. Мой папа умел это делать здорово, наверное, как-то передалось и мне. Я уже в январе начинаю «бить копытом», хочется что-то бросить в землю и смотреть, как из невидимой глазу пылинки вырастает практически куст. Разве это не волшебство?
Марина ЕРМОЛЕНКО СПРАВКА
Ирина Мазуркевич родилась в белорусском городе Мозыре. В 15 лет поступила в Горьковское театральное училище. Спустя год была утверждена на роль Тани Малышевой в спортивной драме Виктора Титова «Чудо с косичками» (1974). В семнадцать начала сниматься в фильме Александра Митты «Сказ про то, как царь Петр арапа женил» (1976). Выбор на Ирину, исполнительницу главной женской роли, пал благодаря Владимиру Высоцкому, ее партнеру по фильму. В 1977 году окончила Горьковское театральное училище. В выпускном спектакле «Много шума из ничего» на нее обратил внимание Игорь Петрович Владимиров, главный режиссер Театра им. Ленсовета, и пригласил ее в свою труппу. Ирине, как и многим начинающим актрисам, пришлось пройти массовку. Вместе с Ларисой Луппиан в спектакле «Левша» они по очереди танцевали блоху и изображали народ. Среди сыгранных ролей того периода – Малыш в спектакле «Малыш и Карлсон». Роль Карлсона исполнял талантливый актер театра и кино Анатолий Равикович (1936–2012), впоследствии ставший мужем Ирины.
В 1979 году снялась в музыкальной телевизионной комедии Наума Бирмана «Трое в лодке, не считая собаки». Затем последовала роль Настеньки Бубенцовой в картине Эльдара Рязанова «О бедном гусаре замолвите слово». В последующие годы снялась в фильмах «Тайна черных дроздов», «Оно», «Ты у меня одна», «Подлинная история поручика Ржевского» и других.
В театре им. Ленсовета в конце 1980-х сыграла несколько больших ролей, в том числе в спектаклях «Спешите делать добро» и «Зинуля». В 1988 году перешла в Театр комедии им. Акимова, где сразу стала одной из ведущих актрис.
В ее репертуаре – Зоя Пельц в спектакле «Зойкина квартира», миссис Пейдж – «Виндзорские проказницы», Стеффи Блондел – «Хочу сниматься в кино», Эмилия Марти – «Средство Макропулоса».
С 1994 года – заслуженная артистка России, с 2007 года – народная артистка России.
Ермоленко М.
– В предисловии к своей книге «Негероический герой», вышедшей еще при жизни автора, Анатолий Равикович упомянул, что идея записать воспоминания принадлежала его жене, то есть вам...
– Волевым усилием засадила его за дело. Он много лет собирался, но никак не мог начать. Пришлось заставить, как ребенка.
– А вы сами собираетесь писать подобную книгу?
– Нет. Пока даю интервью. На книгу уже набралось, думаю. Только таких «книг» полно, их невозможно читать. Есть люди разного склада. Некоторые помнят в деталях и подробностях всю свою жизнь или ведут дневник. Я живу сегодняшним днем, чистой эмоцией и в принципе мало что запоминаю. Я помню, когда мне было хорошо и когда плохо, а вот так рассказать, как это умел муж – талантливо, с юмором, – это особенный дар. У него действительно – Книга.
– Вы выглядите хрупкой женщиной, а по сути – из тех, кто коня на скаку остановит...
– Даже самая крупная женщина меньше любого коня, однако же... Но характер у меня есть. Не стану спорить.
– Такой характер – с детства?
– У меня твердое убеждение, что человек рождается уже с определенным характером, и даже более того – рождается злым или добрым изначально. А потом в зависимости от жизненных обстоятельств становится или чуть лучше, или еще хуже. Иногда смотришь на людей со стороны: ну вот все у них есть, чего им не хватает?
А им все мало, они злятся, нудят, завидуют, всех осуждают, плетут интриги. А у других – корка хлеба и комната в коммуналке –
почти ничего по нынешним понятиям.
И они добры, отзывчивы и счастливы.
Я не знаю, как это объяснить, но думаю, что это и есть характер. Конечно, можно поддержать человека, у которого что-то не складывается, опускаются руки в тяжелых обстоятельствах, но заставить злого человека сделаться добрым невозможно. Мне так кажется. Все это есть в сказках, когда в одной семье живут и добрая Золушка, и ее злые сестры. Правда, мамы у них разные.
– Вы любите сказки?
– Моя любимая – «Морозко». «Тепло ли тебе девица, тепло ли тебе, красная? –
Тепло, Морозушка, тепло, батюшка», – часто вспоминаю эту сказку. Бывают в жизни ситуации, когда мне кажется, что со мной несправедливо обошлись, а я думаю: «Ничего. Все придет, все будет». Так оно и случается чаще всего.
– Чтение – необходимость для вас?
– Разумеется. В моем детстве не было такого, чтобы мы всей семьей обедали или завтракали, как у нас было принято с мужем и Лизой (дочь Ирины Мазуркевич и Анатолия Равиковича. – Прим. авт.). Кто когда успел – тогда и поел. Не было средств и условий, чтобы накрывать стол. Родители работали много, и мы (у меня два младших брата) тоже прибегали из школы и убегали в кружки, секции, да и погулять надо было успеть. И я ела только с книжкой. Передо мной – тарелка, за ней – раскрытая книжка. Мне было жалко тратить время просто на еду. Читать я научилась в четыре с половиной года, а в библиотеку меня записали в пять, и я сама ходила менять книги.
– Что производило на вас особенное впечатление в то время?
– Очень хорошо помню книжку о Мэри Поппинс. Она появилась, когда я была классе в пятом или шестом. Долго она была любимой, да и сейчас ею остается. Когда вышел фильм «Мэри Поппинс, до свидания!», я его категорически не приняла, потому что у меня была своя Мэри Поппинс в голове, причем она не была молодой девушкой, а была такой, как там написано, – пожилой дамой. Ну, может, детям, которые смотрели фильм, и Андрейченко (актриса – исполнительница роли Мэри Поппинс. – Прим. авт.) казалась взрослой, но в моем представлении это должна была быть чуть ли не старушка.
– Книга как основа киносценария почти всегда лучше конечного результата – фильма...
– Все дело в нашей фантазии. Если люди любят читать, для них чтение – потребность, то в голове появляются свои образы героев и ничего с этим не сделаешь. Плоды нашей фантазии становятся чуть ли не нашими близкими людьми. Конечно, бывают удачные иллюстрации (как, например, в книге «Малыш и Карлсон»), которые влияют на создаваемые фантазией образы.
– Наверняка вы и дочери читали книжки, пока она росла?
– Конечно, много книг. И еще Лиза очень любила слушать пластинки. Тогда были популярны записанные на винил музыкальные сказки. Они и сейчас у меня хранятся на даче. Этим летом я была там с внуком Матвеем, мне нужно было его чем-то занять.
Я установила проигрыватель, поставила пластинку, он сидел на табурете, не шелохнувшись, сорок минут, слушал и только просил: «Еще! Еще!» Его было не оторвать. Сейчас же все выпускается в видеоформате, иллюстрируется любой шаг, любое движение. Для развития детской фантазии не остается ни времени, ни места.
– У вас есть внук и внучка. Как вы себя чувствуете в роли бабушки?
– Замечательно. Матвею, старшему, скоро будет три года, а я с ним общаюсь, словно ему лет 12, как со взрослым человеком. А он мне помогает осваивать айпад и мобильный телефон.
– Есть ли у вас секрет, как хорошо выглядеть и сохранять форму?
– Особых секретов нет, если вы меня имеете в виду. Во-первых, это наследственность. Папина мама была стройной всю жизнь. Во-вторых, обстоятельства заставляют не распускаться. Вот я играю в костюмах, которые сшиты для спектакля, поставленного девять лет назад. А есть костюмы, которые выполнены 15 лет назад, и их не перешивали ни разу.
– И диету не соблюдаете?
– Я ем все. Я не приемлю диет, которыми себя истязаешь, ни о чем больше не думая, кроме как о еде. В молодости, конечно, все перепробовала, включая обязательные два пальца в рот после сытного обеда, потому что как иначе – поправлюсь же. Сауна два раза в неделю и всякие зарядки, суточные голодания – все перепробовала как раз тогда, когда в этом не было необходимости. А сейчас просто немного себя ограничиваю. Хочется сладкого, углеводов, а надо поменьше. Ну, еще обмен веществ, наверное, хороший. У некоторых с возрастом он нарушается так, что ничего нельзя с этим поделать, хотя думаю, что многие сами в этом виноваты. Эндокринолог посоветовал ограничивать себя в жирах: они больше вредны, чем углеводы. И обязательно – физические упражнения. У меня был тяжелый период, перестала ходить в спортивный зал, но сейчас постепенно восстанавливаюсь – уже начала в бассейн бегать. Впереди интересная работа в театре, и надо быть в форме.
– Расскажите, что это за работа интересная?
– Во-первых, спектакль «Торжество любви», который в январе приедет ставить французский режиссер. Там несколько персонажей – и молодые, и постарше.
Я буду играть женщину в возрасте, которая влюбляется в молодого человека, а он оказывается совсем не тем, что она себе представляла. Уже известны сроки: мы начнем репетировать 21 января, а 21 марта – премьера. У иностранцев по-другому не бывает. Два месяца на все. Известны даты световой репетиции, прогона для пап и мам, премьеры. Как хочешь, так и укладывайся. Для нас это очень непривычно. Вторую пьесу – «Визит старой дамы» Фридриха Дюрренматта – мы репетируем с Татьяной Казаковой. Художник – Эмиль Капелюш. Это роль, о которой артистки мечтают, – из того же ряда, что у меня были в спектаклях «Зойкина квартира» и «Средство Макропулоса». Давно у меня не было такой работы, и я с нетерпением жду ее и боюсь, вдруг не получится. И чем страшнее, тем интереснее. Ответственность огромная, и всегда есть страх переоценить свои возможности.
– Или недооценить?
– Бывает и так, что артисты себя недооценивают именно из-за страха. Я вот от всех своих любимых ролей сначала отказывалась, даже от тех же «Зойкиной квартиры» и «Средства Макропулоса». Категорически не хотела репетировать в спектакле «Я – гений» о Сальвадоре Дали. А теперь Гала – моя любимая роль. И этот спектакль мы уже возили на фестиваль в Париж, а теперь будем играть в Театре эстрады. В театре это проходит, а в кино – нет. Там если отказываешься, то уж отказываешься. Особенно по молодости я это делала, мне было интереснее в театре, и я всегда выбирала сцену. Расточительно относилась к предложениям, хотя знала, что они будут не всегда: кино любит молодые лица. Женские. Мужчинам проще. Театр в этом плане – более гуманная штука. На театральной сцене можно выглядеть моложе, чем в жизни, лет на 10–15. Это продлевает творческую молодость.
– Что для вас означает ответственность, о которой вы упомянули?
– Очень большая беда современной жизни – безответственность и непрофессионализм. Безответственные люди чаще всего и непрофессиональны.
Например, я в школе училась на отлично, хотя времени домашним заданиям уделяла очень мало. Но быть хуже других, получать тройки я не могла себе позволить. Стыдно. Характер опять же, требовательность к себе.
– Но и способности, наверное?
– Если бы у меня не было способностей, значит, мне пришлось бы тратить больше усилий. В каких-то вещах приходится стараться, и это становится привычкой. Мне уже кажется, что я ничего не делаю, чтобы хорошо выглядеть. На самом деле, конечно, делаю. Слежу за тем, что происходит в мире, какие новые средства появляются, что нужно есть, что не нужно. Я так давно этим занимаюсь, что это уже стало привычкой. Это надо делать с детства, и девочек так воспитывать. У меня дочка в шестом классе перестала пить чай с сахаром, она сама так решила, потому что была склонна к полноте. Тут был нужен характер. Она добилась своего, замечательно выглядит даже после рождения второго ребенка, ходит в зал, занимается с тренером, хотя у нее нет такой профессии, как у меня.
– Меня всегда интересовал вопрос: тяжело ли заплакать на сцене или в кино, если это нужно по роли? Это дело техники?
– В какой-то степени – да, ты можешь вызывать в себе определенные чувства, которые тянут на слезу. Сначала ты проживаешь роль на репетиции, анализируешь ситуацию, в которую попадает твой персонаж, пытаешься влезть в его шкуру, понять его... Когда ты становишься почти этим человеком, ты не сможешь не заплакать, когда это нужно. Режиссер Виктор Титов, который снимал «Чудо с косичками», начинал съемку сцены прямо с плача. Ему достаточно было подойти ко мне, взять меня за плечо, сказать: «Внимание. Приготовились. Мотор. Начали». Он меня отпускал – и как будто открывался кран. Как будто режиссер нажал кнопку, и все.
Я могу начать плакать от одного воспоминания, как это было. Но зачем вам наши актерские секреты? Намного ценнее, когда артист вызывает слезы у зрителей.
И это не так просто.
– Кто из современных актеров вам нравится?
– Мэрил Стрип – единственная и неповторимая. Рядом даже никого не буду ставить. У нас очень много хороших артистов. Для меня Мэрил Стрип лучше всех. Она фантастическая и волшебная во всех фильмах. «Охотники на оленей», «Женщина французского лейтенанта», «Смерть ей к лицу» и десятки других – совершенно разные картины, но она великолепна везде. Из актеров нравится Роберт де Ниро. Вообще я считаю, что в американском кино – другой уровень.
– Из-за разницы в актерских школах?
– У нас нет разницы в актерских школах, они занимаются по той же системе Станиславского, в какой-то период времени, как школьники, садятся за парту и повторяют основы мастерства. Но я завидую, когда фильмы их смотрю и вижу такое подробное проживание роли, профессионализм, подход. Конечно, я имею в виду хороших артистов и хорошие фильмы. Технарей и барахла там хватает. Но общий уровень, конечно, выше. Сейчас все идет в технику, в компьютеры, в увлечение спецэффектами, а человек, артист, уходит на задний план. А жаль.
– С кем из режиссеров вам было наиболее интересно работать?
– Мне повезло, у меня было много хороших режиссеров и в кино, и в театре, начиная с Владимирова в театре Ленсовета. Бывает так, что актер работает с одним режиссером много-много лет. А у меня что ни спектакль, то новый режиссер, и от этого актерская палитра расширяется. Кинорежиссеры, с которыми я работала, хорошо известны. Это и Титов, и Рязанов, и Митта, и Астрахан... У меня фильмов совсем немного, но их помнят – возможно, потому, что часто повторяют по телевидению. Интересно было работать с Юрием Грымовым. Это такой человек, который сам себя создал, которому интересно жить, очень любознательный, использующий это качество для саморазвития. Живой, азартный, интересный, со своим мнением по многим вопросам, при этом еще и сомневающийся. У нас с ним сразу возник хороший контакт.
– Больше 30 лет вы прожили в счастливом браке с Анатолием Равиковичем.
В чем был секрет семейного счастья?
– Я думаю, что просто встретились два человека, которые были нужны друг другу. И дальше, когда возникали какие-то сложности, проблемы, притирки (жизнь идеально гладкой не бывает), все равно внутри жило ощущение, что это твой человек.
– Какие занятия приносят вам радость сегодня?
– Общаться с внуком – большая радость. Мы проводим с ним сутки, и потом мне надо восстанавливаться, лежать пластом какое-то время, потому что мы с ним много бегаем, играем в машинки, он прыгает на меня. Я сама не думала, что получится такой контакт с внуком. Я прихожу к ним, дочь дает мне малышку подержать, тут же подходит Матвей и говорит: «Положи сестричку, пойдем побегаем».
А второе мое любимое занятие – возиться с растениями на даче. Не с помидорами и огурцами, а именно с цветами. У меня растут рододендроны, флоксы, розы, лилии, хотя участок сырой и я не все могу себе позволить там посадить. Но, опять же, чем сложнее, тем интереснее. Мой папа умел это делать здорово, наверное, как-то передалось и мне. Я уже в январе начинаю «бить копытом», хочется что-то бросить в землю и смотреть, как из невидимой глазу пылинки вырастает практически куст. Разве это не волшебство?
Марина ЕРМОЛЕНКО СПРАВКА
Ирина Мазуркевич родилась в белорусском городе Мозыре. В 15 лет поступила в Горьковское театральное училище. Спустя год была утверждена на роль Тани Малышевой в спортивной драме Виктора Титова «Чудо с косичками» (1974). В семнадцать начала сниматься в фильме Александра Митты «Сказ про то, как царь Петр арапа женил» (1976). Выбор на Ирину, исполнительницу главной женской роли, пал благодаря Владимиру Высоцкому, ее партнеру по фильму. В 1977 году окончила Горьковское театральное училище. В выпускном спектакле «Много шума из ничего» на нее обратил внимание Игорь Петрович Владимиров, главный режиссер Театра им. Ленсовета, и пригласил ее в свою труппу. Ирине, как и многим начинающим актрисам, пришлось пройти массовку. Вместе с Ларисой Луппиан в спектакле «Левша» они по очереди танцевали блоху и изображали народ. Среди сыгранных ролей того периода – Малыш в спектакле «Малыш и Карлсон». Роль Карлсона исполнял талантливый актер театра и кино Анатолий Равикович (1936–2012), впоследствии ставший мужем Ирины.
В 1979 году снялась в музыкальной телевизионной комедии Наума Бирмана «Трое в лодке, не считая собаки». Затем последовала роль Настеньки Бубенцовой в картине Эльдара Рязанова «О бедном гусаре замолвите слово». В последующие годы снялась в фильмах «Тайна черных дроздов», «Оно», «Ты у меня одна», «Подлинная история поручика Ржевского» и других.
В театре им. Ленсовета в конце 1980-х сыграла несколько больших ролей, в том числе в спектаклях «Спешите делать добро» и «Зинуля». В 1988 году перешла в Театр комедии им. Акимова, где сразу стала одной из ведущих актрис.
В ее репертуаре – Зоя Пельц в спектакле «Зойкина квартира», миссис Пейдж – «Виндзорские проказницы», Стеффи Блондел – «Хочу сниматься в кино», Эмилия Марти – «Средство Макропулоса».
С 1994 года – заслуженная артистка России, с 2007 года – народная артистка России.
Ермоленко М.
Вернуться к списку новостей
