Татьяна Казакова: "На сцене хочется видеть не фокусы, а человека" // Невский театрал. 2014. май
Все фотографии ()
– Татьяна Сергеевна, недавно
Комитет по культуре впервые
проводил независимый рейтинг
театров. По его результатам Те-
атр Комедии стал первым, и это
было зрительское суждение. А
эксперты утверждали, что теат-
ру недостает эксперименталь-
ных постановок.
– Да, по зрительскому рейтин-
гу мы на первом месте. И в эту
оценку входит не только количес-
тво зрителей, посещающих наш
театр, но и их впечатления от те-
атра, его атмосферы и культуры.
Мнения экспертов, вернее, кри-
тиков, вызывают много вопросов,
и, прежде всего – что считается
экспериментальной работой? Для
меня всегда спектакли или ин-
тересны, или нет. И еще бывают
те, что оставляют впечатление на
всю жизнь. Сегодня доминирует
такая манера «авангардных» пос-
тановок, где все переворачивает-
ся с ног на голову, где классика
тотально осовременивается, ис-
кажается смысл и идея автора. И
часто не понятно, что это такое,
что мы только что смотрели. Се-
годня смелость «эксперимента»
однообразна и, скорее, отталки-
вает публику от театра.
Конечно, я бы хотела, чтобы в
нашем театре больше репетирова-
лось спектаклей, но это очень се-
рьезные финансовые проблемы…
Я бы к экспериментам в нашем
театре отнесла постановку
пьесы Е. Ерпылевой «Такого
не бывает». Но эксперимен-
тов мало, потому что пьес,
которые позволяли бы делать
подобного рода вещи – тоже
очень мало.
– Кто из режиссеров Вам
кажется смелым с формаль-
ной точки зрения, но не нару-
шающим замысел автора?
– Туминас. Някрошюс в пер-
вом периоде его творчества. В его
трактовках есть такая дерзость,
которая оправдывается тем, что
он хочет сказать. И он одерживал
здесь победы. В нем было много
интересного, хоть и спорного.
Мне кажется, что сегодня театр
падает до уровня пошлого осов-
ременивания, до примитива. И
это становится почерком сов-
ременного театра. Всё это надо-
едает, приедается, а публика это
с огромным трудом принимает.
Театр же должен быть творчест-
вом подлинно художественного
уровня, на сцене хочется видеть
не фокусы, а человека.
– Татьяна Сергеевна, положе-
ние дел в современном театре
таково, что невольно начинаешь
думать о необходимости обра-
титься к инсценировкам прозы.
Возможно, наша русская извеч-
ная литературоцентричность по-
может нам и здесь, мы вытянем
себя, как Мюнгхаузен, за воло-
сы?
– Обращение к прозе всегда
связано с драматургическим го-
лодом. Особенно это касается
современных пьес, которых, мож-
но сказать, почти и нет, поэтому
обращение к прозе закономерно.
Вот, например, своим обраще-
нием к Толстому театр Фоменко,
во-первых, вернул на сцену ве-
ликую русскую литературу, а во-
вторых поднял на новый уровень
сам театр. Спектакль «Евгений
Онегин» Туминаса в театре име-
ни Е. Вахтангова – главное со-
бытие прошедшего театрального
сезона. Знакомый до боли пуш-
кинский текст звучит так свежо,
серьезно и легко – и постановка
блистательна! И это также новая
ступень в художественной жизни
вахтанговского театра.
– А не стремятся ли режиссе-
ры нарочито притягивать клас-
сические тексты к актуальным
событиям сегодняшнего дня? Не
«натягиваем» ли мы классику на
современность?
– Бывает. Если вы слышали о
последних событиях, как поста-
вили Достоевского во МХАТе…
Кто-то – лишь использует клас-
сику, а кто-то открывает ее зано-
во. Заставляет после спектакля
подойти к полке, взять книжку
и прочитать. Это очень важные
вещи. К сожалению, опыты с от-
рицательным знаком всегда были,
есть и будут, но то, что литерату-
ра подпитывает духовное начало
в театре и в зрителе – это бесспор-
но.
– А почему так часто пригла-
шают именно литовских режис-
серов, почему их манера интер-
претации классики интересна?
Не дает ли она слишком мрачно-
го взгляда на русскую классику
в силу их специфического отно-
шения к России?
– Я думаю, что это связано,
прежде всего, с личностью Ня-
крошюса, который в свое время
так мощно заявил о себе. Он гово-
рит таким театральным языком,
которым до него никто больше
не разговаривал. И, конечно, он
произвел огромное впечатление
на молодое режиссерское поко-
ление. Можно много рассуждать,
как литовские режиссеры смот-
рят на нашу классику, что они в
ней видят. Но они нашли свой
сценический язык, это главное.
Впрочем, мне кажется, у Тумина-
са нет пессимизма в отношении
к русской литературе и к самой
России. Он большой художник.
– Когда вы начинаете форми-
ровать репертуар, Вы думаете о
том, чего хочет ваша публика?
Учитываете ее ожидания?
– Я считаю, что наша публика
мало чем отличается от любой
публики. Конечно, мы – Театр Ко-
медии. Люди хотят прийти, пос-
меяться… Но все-таки публика
сама редко знает, чего она хочет.
Она хочет новых впечатлений,
чего-то такого, что поразило бы
ее внимание… Задача театра это
внимание направлять, знать, о
чем рассказывать. Конечно, мы –
Комедия, и должны ставить вещи
ироничные, смешные, но все это
должно задевать головы и сердца
людей, которые приходят в театр.
И если наши зрители говорят:
«мы смотрели ваш спектакль не-
сколько раз», – то это не просто
потому, что было смешно. Значит,
что-то запало в душу, поразило,
захотелось повторить какое-то
впечатление. Самое главное се-
годня, на мой взгляд, – это то,
чтобы люди, которые пришли в
театр, захотели прийти в него еще
раз. И новые актеры, и те, кто уже
давно работают, это прекрасно
понимают. Когда ты берешь пье-
су, работаешь с ней – то это толь-
ко потому, что тебя лично что-то
затронуло. Иначе – это путь в ни-
куда.
– Все говорят сейчас о пере-
ходе на контрактную систему
работы актера. Как предполага-
ют наши «эффективные менед-
жеры», она позволит увеличить
актерские зарплаты, избавить
труппы от «балласта». Как Вы к
этому относитесь? Достаточно
ли этот закон проработан, или
мы опять столкнемся с какими-
то сырыми законами, которые
только усложнят нашу жизнь?
– Во-первых, есть только про-
ект закона и мало кто из людей
театра его читал. Театр живет
по своим внутренним законам,
они внешне, может быть, и не
очень понятны. Но эта внутрен-
няя жизнь никакими законами и
постановлениями не может быть
изменена. Есть понятие природы,
природных законов – женщина
рожает ребенка, земля рожает
хлеб, солнце светит и т.д. И все
законы, что пишут люди, должны
быть направлены на поддержа-
ние этой жизни. Театр сочиняет
спектакли, театр растит артистов,
театр отбирает людей, которые
помогают сочинять другую ре-
альность. Для этого нужны время
и определенные условия.
Сегодня, когда в театре очень
низкие заработные платы, я не
могу сказать актеру: «Сиди в теат-
ре 24 часа». Он должен на что-то
жить, у него семья, дети, родите-
ли. И чем старше он, тем больше
забот. Если контрактная система
приведет к тому, что резко по-
высится заработная плата, то это
хорошо. А если она не увеличит-
ся, то контрактная система ни к
чему хорошему не приведет. Со
страхом в глазах искусство не де-
лается, как известно. Нельзя жить
с постоянным страхом – выкинут
тебя из театра или не выкинут.
Театр – дом – это идея Станислав-
ского. Создание таких условий –
вот что должно быть принято во
главу угла. Театр Станиславско-
го возник как частный проект в
противовес казенщине театров
того времени, когда быстро пи-
сались пьесы, быстро ставились
спектакли. Сейчас очень похожая
ситуация. Станиславский хотел
преодолеть эту рутину, превра-
тить обыденность в служение
людям, искусству, определив мис-
сию театра. На этом строилась и
великая литература, с чего мы
начали с вами разговор, и театр.
Только там, где это происходит,
и возникают некие театральные
откровения, происходит рож-
дение театров. Я глубоко в этом
убеждена. Театры должны быть
прежде всего разные. Они и есть
разные. Но беда наша российская,
что нет условий для возникнове-
ния новых театров. Частных или
государственных, Маленьких или
больших. Но новых! Должны воз-
никать, распадаться, снова воз-
никать. Для того, чтобы молодые
режиссеры и актеры на первых
порах вставать на ноги среди сво-
их. Есть разные этапы в жизни, и у
артистов нет побед в прошедшем
времени – каждый раз выходя на
сцену, они подтверждают свой
уровень. Всю жизнь! Если конт-
рактная система будет законом,
хотелось бы, чтобы в ней было
больше справедливости. Хорошо,
если резко поднимется зарплата,
хорошо, если будет возможность
разным артистам платить по-раз-
ному. В театре всегда великое не-
равенство талантов, способнос-
тей, творческого вклада в жизнь
театра. Как и кто это будет опре-
делять? Если сегодня есть проект
закона о контрактной системе –
он должен обсуждаться всеми. На
собраниях, в газетах, по телевиде-
нию. Чтобы все работники театра
понимали, зачем и почему этот
закон входит в жизнь.
– При тех крохах, которые вы-
деляются на культуру, как может
сильно повыситься зарплата? В
конце прошлого года на Меж-
дународном экономическом фо-
руме в Петербурге была названа
страшная цифра: оказывается,
на культуру в нашей стране вы-
деляется денег меньше одного
процента от бюджета. Меньше,
чем в маленькой Латвии. И это
на всю культуру – от музеев и
библиотек, до таких гигантов,
как Большой или Мариинский
театры.
– Совершенно верно. Повто-
рю – я за контрактную систему
в случае резкого повышения за-
рплаты сотрудников. А если онане меняется… Опять наломают
дров, а потом начнут собирать
комиссии по возрождению пре-
жнего театра. Вот у нас вчера
был спектакль «Свадьба Кречин-
ского». Один артист приехал из
больницы, второй – после боль-
ницы, третий – перед больницей.
Понимаете? Это живые люди. Но
они приходят и играют несмотря
ни на что. Какая контрактная сис-
тема это будет измерять?
– Как Вы оцениваете про-
шедший сезон? Я знаю, что вы
сейчас работаете над Дюррен-
маттом. «Визит старой дамы» –
пьеса очень сложная, ее можно
воспринимать, как экзистенци-
альную, про вечное дьявольское
искушение человека, а можно –
как остро политическую; и в то
же время – это история взаимо-
отношений.
– Оценка сезона? Репетиру-
ем бесконечно. В целом, сезон
прошел хорошо. Мы сделали
генеральную реконструкцию
«Влюбленных» Гольдони. Новое
дыхание дало нам новое поко-
ление артистов. У нас вышел
детский спектакль «День рожде-
ния кота Леопольда» – самосто-
ятельная работа тоже молодых.
И на нашей сцене дебютировал
Анджей Бубень в постановке
«Маленький семейный бизнес»
А. Эйкборна. Мы очень ждали
этого режиссера и рады, что он
пришел. Спектакль получился
неоднозначным и, может быть,
слишком серьезным для репер-
туара нашего театра. Но я счи-
таю, что наши артисты могут иг-
рать все, в том числе и серьезные
драматические вещи. И театр у
нас в первую очередь драмати-
ческий. Без этого цвета оскуде-
вает режиссерская и актерская
палитра. А встреча с новым ре-
жиссером – всегда эксперимент.
Нашим артистам было интерес-
но узнать, как работает западно-
европейский театр, – я говорю о
постановке «Торжества любви»
Мариво Мишелем Раскином. Рас-
кин ученик великого Планшона,
был его ассистентом, играл в его
спектаклях. Жизнь театра долж-
на быть разнообразной, но, к со-
жалению, материальные оковы
не дают возможности это делать
более широко. Ведь западные
режиссеры привыкли к другим
гонорарам. К нам они приезжа-
ют не за деньгами, а с интересом
и желанием работать с нашими
артистами, на практике узнать,
что же такое традиции русского
театра.
– А что такое сегодня тради-
ции театра Комедии? Как, на
ваш взгляд, они сочетаются с
модными ныне инновациями?
– Говорить о традициях сложно.
Их, по сути, нет. Есть нормы жиз-
ни театра. Можно назвать это тра-
дицией или нет? Или это тот внут-
ренний закон, по которому должен
идти театр? А это, прежде всего,
репетиции, отношение к ним. От-
ношение к режиссеру, спектаклю.
Обсуждение того, что получилось.
Чтобы театр не превращался в ан-
трепризу, где на время сбежались
и разбежались. Вот говорят: «Да-
вайте новое». А что это – новое?
Театр Акимова был театром блис-
тательной труппы. Там был свой
язык сценографии, сочиненной
самим Акимовым. Высококлассная
драматургия, к которой он тяготел.
Если это традиция, то я за нее.
– В связи с этим вопрос. Труп-
па ведь пополняется молодыми
артистами? Как ребята прихо-
дят в театр?
– Я каждый год смотрю дип-
ломные спектакли, узнаю потом
эти лица в разных театрах. У меня
интерес тут постоянный. Но те-
атру нужны не только молодые,
но и профессионально состояв-
шиеся артисты. В свое время Тов-
стоногов постоянно приглашал
со стороны профессиональных
артистов. А теперь это просто
невозможно. Во-первых, это про-
блема, переезда в город сложив-
шегося человека, и есть люди, ко-
торые не хотят переезжать. Время
очень трудное. Мне кажется, ни
одно поколение не знало таких
трудностей отбора, как наше.
Раньше театр был пожаром
души для всех – и тех, кто рабо-
тал на сцене, и тех, кто сидел в
зрительном зале. Это был расцвет
театра. Сейчас много серого… И
жизнь артиста так трудна. Он дол-
жен крутиться, чтобы выжить –
реклама, антреприза, сериалы. И
если молодые ребята видят, как
замечательные артисты прошлого
умирают в нищете, что они будут
думать о своем будущем?. Сегод-
ня самое главное – чтобы челове-
ческое начало не испарилось из
жизни театра.
– У меня вообще возникло
ощущение, что мы присутствуем
при смерти русского психологи-
ческого театра. Не хочется идти
в театр, чтобы тебе испортили
настроение, плюнули в душу,
насмеялись…
– Я не могу сказать, что – это
смерть. Просто такой этап. Но,
как говорили мудрейшие: «Мы
должны пройти и сквозь это».
Раньше учили служить театру.
Это было основным постулатом.
Деньги презирались. В театр не-
сли свои вещи, не считались ни с
чем. Все вкладывалось в театр, и
это было настоящее жизнью.
– Я понимаю, что мы живем в
эпоху постмодернизма. Отсюда
цитатность, ирония, легкая ус-
мешка. Хочется все как-то пере-
вернуть, всех удивить, Как это
было в маньеризме после Мике-
ланджело. Форма без содержа-
ния. То же самое происходит сей-
час. В 60-ые годы «Розенкранц и
Гильденстерн мертвы» – это был
новый прием, но сейчас таким
никого не удивишь, это уже ста-
ло сплошным мейнстримом.
– И обратите внимание, Розен-
кранц и Гильденстерн стали геро-
ями пьесы. Почему? Потому что
началось их Время...
– Но, возможно, и постмодерн
заканчивается. А вот русский
репертуарный театр. Выживет
ли он?
– Конечно, но кто знает, сколь-
ко времени это займет… Фор-
мотворчество сегодня выдается
за главную задачу театра. Но все
равно все решает талант. Он по
тайне своей внутренней матема-
тики и рождает новое. И психоло-
гический русский театр на новом
витке в истории своей страны
обязательно поднимет голову и
поразит современников своей не-
исчерпаемостью.
Фомина Мария.
Комитет по культуре впервые
проводил независимый рейтинг
театров. По его результатам Те-
атр Комедии стал первым, и это
было зрительское суждение. А
эксперты утверждали, что теат-
ру недостает эксперименталь-
ных постановок.
– Да, по зрительскому рейтин-
гу мы на первом месте. И в эту
оценку входит не только количес-
тво зрителей, посещающих наш
театр, но и их впечатления от те-
атра, его атмосферы и культуры.
Мнения экспертов, вернее, кри-
тиков, вызывают много вопросов,
и, прежде всего – что считается
экспериментальной работой? Для
меня всегда спектакли или ин-
тересны, или нет. И еще бывают
те, что оставляют впечатление на
всю жизнь. Сегодня доминирует
такая манера «авангардных» пос-
тановок, где все переворачивает-
ся с ног на голову, где классика
тотально осовременивается, ис-
кажается смысл и идея автора. И
часто не понятно, что это такое,
что мы только что смотрели. Се-
годня смелость «эксперимента»
однообразна и, скорее, отталки-
вает публику от театра.
Конечно, я бы хотела, чтобы в
нашем театре больше репетирова-
лось спектаклей, но это очень се-
рьезные финансовые проблемы…
Я бы к экспериментам в нашем
театре отнесла постановку
пьесы Е. Ерпылевой «Такого
не бывает». Но эксперимен-
тов мало, потому что пьес,
которые позволяли бы делать
подобного рода вещи – тоже
очень мало.
– Кто из режиссеров Вам
кажется смелым с формаль-
ной точки зрения, но не нару-
шающим замысел автора?
– Туминас. Някрошюс в пер-
вом периоде его творчества. В его
трактовках есть такая дерзость,
которая оправдывается тем, что
он хочет сказать. И он одерживал
здесь победы. В нем было много
интересного, хоть и спорного.
Мне кажется, что сегодня театр
падает до уровня пошлого осов-
ременивания, до примитива. И
это становится почерком сов-
ременного театра. Всё это надо-
едает, приедается, а публика это
с огромным трудом принимает.
Театр же должен быть творчест-
вом подлинно художественного
уровня, на сцене хочется видеть
не фокусы, а человека.
– Татьяна Сергеевна, положе-
ние дел в современном театре
таково, что невольно начинаешь
думать о необходимости обра-
титься к инсценировкам прозы.
Возможно, наша русская извеч-
ная литературоцентричность по-
может нам и здесь, мы вытянем
себя, как Мюнгхаузен, за воло-
сы?
– Обращение к прозе всегда
связано с драматургическим го-
лодом. Особенно это касается
современных пьес, которых, мож-
но сказать, почти и нет, поэтому
обращение к прозе закономерно.
Вот, например, своим обраще-
нием к Толстому театр Фоменко,
во-первых, вернул на сцену ве-
ликую русскую литературу, а во-
вторых поднял на новый уровень
сам театр. Спектакль «Евгений
Онегин» Туминаса в театре име-
ни Е. Вахтангова – главное со-
бытие прошедшего театрального
сезона. Знакомый до боли пуш-
кинский текст звучит так свежо,
серьезно и легко – и постановка
блистательна! И это также новая
ступень в художественной жизни
вахтанговского театра.
– А не стремятся ли режиссе-
ры нарочито притягивать клас-
сические тексты к актуальным
событиям сегодняшнего дня? Не
«натягиваем» ли мы классику на
современность?
– Бывает. Если вы слышали о
последних событиях, как поста-
вили Достоевского во МХАТе…
Кто-то – лишь использует клас-
сику, а кто-то открывает ее зано-
во. Заставляет после спектакля
подойти к полке, взять книжку
и прочитать. Это очень важные
вещи. К сожалению, опыты с от-
рицательным знаком всегда были,
есть и будут, но то, что литерату-
ра подпитывает духовное начало
в театре и в зрителе – это бесспор-
но.
– А почему так часто пригла-
шают именно литовских режис-
серов, почему их манера интер-
претации классики интересна?
Не дает ли она слишком мрачно-
го взгляда на русскую классику
в силу их специфического отно-
шения к России?
– Я думаю, что это связано,
прежде всего, с личностью Ня-
крошюса, который в свое время
так мощно заявил о себе. Он гово-
рит таким театральным языком,
которым до него никто больше
не разговаривал. И, конечно, он
произвел огромное впечатление
на молодое режиссерское поко-
ление. Можно много рассуждать,
как литовские режиссеры смот-
рят на нашу классику, что они в
ней видят. Но они нашли свой
сценический язык, это главное.
Впрочем, мне кажется, у Тумина-
са нет пессимизма в отношении
к русской литературе и к самой
России. Он большой художник.
– Когда вы начинаете форми-
ровать репертуар, Вы думаете о
том, чего хочет ваша публика?
Учитываете ее ожидания?
– Я считаю, что наша публика
мало чем отличается от любой
публики. Конечно, мы – Театр Ко-
медии. Люди хотят прийти, пос-
меяться… Но все-таки публика
сама редко знает, чего она хочет.
Она хочет новых впечатлений,
чего-то такого, что поразило бы
ее внимание… Задача театра это
внимание направлять, знать, о
чем рассказывать. Конечно, мы –
Комедия, и должны ставить вещи
ироничные, смешные, но все это
должно задевать головы и сердца
людей, которые приходят в театр.
И если наши зрители говорят:
«мы смотрели ваш спектакль не-
сколько раз», – то это не просто
потому, что было смешно. Значит,
что-то запало в душу, поразило,
захотелось повторить какое-то
впечатление. Самое главное се-
годня, на мой взгляд, – это то,
чтобы люди, которые пришли в
театр, захотели прийти в него еще
раз. И новые актеры, и те, кто уже
давно работают, это прекрасно
понимают. Когда ты берешь пье-
су, работаешь с ней – то это толь-
ко потому, что тебя лично что-то
затронуло. Иначе – это путь в ни-
куда.
– Все говорят сейчас о пере-
ходе на контрактную систему
работы актера. Как предполага-
ют наши «эффективные менед-
жеры», она позволит увеличить
актерские зарплаты, избавить
труппы от «балласта». Как Вы к
этому относитесь? Достаточно
ли этот закон проработан, или
мы опять столкнемся с какими-
то сырыми законами, которые
только усложнят нашу жизнь?
– Во-первых, есть только про-
ект закона и мало кто из людей
театра его читал. Театр живет
по своим внутренним законам,
они внешне, может быть, и не
очень понятны. Но эта внутрен-
няя жизнь никакими законами и
постановлениями не может быть
изменена. Есть понятие природы,
природных законов – женщина
рожает ребенка, земля рожает
хлеб, солнце светит и т.д. И все
законы, что пишут люди, должны
быть направлены на поддержа-
ние этой жизни. Театр сочиняет
спектакли, театр растит артистов,
театр отбирает людей, которые
помогают сочинять другую ре-
альность. Для этого нужны время
и определенные условия.
Сегодня, когда в театре очень
низкие заработные платы, я не
могу сказать актеру: «Сиди в теат-
ре 24 часа». Он должен на что-то
жить, у него семья, дети, родите-
ли. И чем старше он, тем больше
забот. Если контрактная система
приведет к тому, что резко по-
высится заработная плата, то это
хорошо. А если она не увеличит-
ся, то контрактная система ни к
чему хорошему не приведет. Со
страхом в глазах искусство не де-
лается, как известно. Нельзя жить
с постоянным страхом – выкинут
тебя из театра или не выкинут.
Театр – дом – это идея Станислав-
ского. Создание таких условий –
вот что должно быть принято во
главу угла. Театр Станиславско-
го возник как частный проект в
противовес казенщине театров
того времени, когда быстро пи-
сались пьесы, быстро ставились
спектакли. Сейчас очень похожая
ситуация. Станиславский хотел
преодолеть эту рутину, превра-
тить обыденность в служение
людям, искусству, определив мис-
сию театра. На этом строилась и
великая литература, с чего мы
начали с вами разговор, и театр.
Только там, где это происходит,
и возникают некие театральные
откровения, происходит рож-
дение театров. Я глубоко в этом
убеждена. Театры должны быть
прежде всего разные. Они и есть
разные. Но беда наша российская,
что нет условий для возникнове-
ния новых театров. Частных или
государственных, Маленьких или
больших. Но новых! Должны воз-
никать, распадаться, снова воз-
никать. Для того, чтобы молодые
режиссеры и актеры на первых
порах вставать на ноги среди сво-
их. Есть разные этапы в жизни, и у
артистов нет побед в прошедшем
времени – каждый раз выходя на
сцену, они подтверждают свой
уровень. Всю жизнь! Если конт-
рактная система будет законом,
хотелось бы, чтобы в ней было
больше справедливости. Хорошо,
если резко поднимется зарплата,
хорошо, если будет возможность
разным артистам платить по-раз-
ному. В театре всегда великое не-
равенство талантов, способнос-
тей, творческого вклада в жизнь
театра. Как и кто это будет опре-
делять? Если сегодня есть проект
закона о контрактной системе –
он должен обсуждаться всеми. На
собраниях, в газетах, по телевиде-
нию. Чтобы все работники театра
понимали, зачем и почему этот
закон входит в жизнь.
– При тех крохах, которые вы-
деляются на культуру, как может
сильно повыситься зарплата? В
конце прошлого года на Меж-
дународном экономическом фо-
руме в Петербурге была названа
страшная цифра: оказывается,
на культуру в нашей стране вы-
деляется денег меньше одного
процента от бюджета. Меньше,
чем в маленькой Латвии. И это
на всю культуру – от музеев и
библиотек, до таких гигантов,
как Большой или Мариинский
театры.
– Совершенно верно. Повто-
рю – я за контрактную систему
в случае резкого повышения за-
рплаты сотрудников. А если онане меняется… Опять наломают
дров, а потом начнут собирать
комиссии по возрождению пре-
жнего театра. Вот у нас вчера
был спектакль «Свадьба Кречин-
ского». Один артист приехал из
больницы, второй – после боль-
ницы, третий – перед больницей.
Понимаете? Это живые люди. Но
они приходят и играют несмотря
ни на что. Какая контрактная сис-
тема это будет измерять?
– Как Вы оцениваете про-
шедший сезон? Я знаю, что вы
сейчас работаете над Дюррен-
маттом. «Визит старой дамы» –
пьеса очень сложная, ее можно
воспринимать, как экзистенци-
альную, про вечное дьявольское
искушение человека, а можно –
как остро политическую; и в то
же время – это история взаимо-
отношений.
– Оценка сезона? Репетиру-
ем бесконечно. В целом, сезон
прошел хорошо. Мы сделали
генеральную реконструкцию
«Влюбленных» Гольдони. Новое
дыхание дало нам новое поко-
ление артистов. У нас вышел
детский спектакль «День рожде-
ния кота Леопольда» – самосто-
ятельная работа тоже молодых.
И на нашей сцене дебютировал
Анджей Бубень в постановке
«Маленький семейный бизнес»
А. Эйкборна. Мы очень ждали
этого режиссера и рады, что он
пришел. Спектакль получился
неоднозначным и, может быть,
слишком серьезным для репер-
туара нашего театра. Но я счи-
таю, что наши артисты могут иг-
рать все, в том числе и серьезные
драматические вещи. И театр у
нас в первую очередь драмати-
ческий. Без этого цвета оскуде-
вает режиссерская и актерская
палитра. А встреча с новым ре-
жиссером – всегда эксперимент.
Нашим артистам было интерес-
но узнать, как работает западно-
европейский театр, – я говорю о
постановке «Торжества любви»
Мариво Мишелем Раскином. Рас-
кин ученик великого Планшона,
был его ассистентом, играл в его
спектаклях. Жизнь театра долж-
на быть разнообразной, но, к со-
жалению, материальные оковы
не дают возможности это делать
более широко. Ведь западные
режиссеры привыкли к другим
гонорарам. К нам они приезжа-
ют не за деньгами, а с интересом
и желанием работать с нашими
артистами, на практике узнать,
что же такое традиции русского
театра.
– А что такое сегодня тради-
ции театра Комедии? Как, на
ваш взгляд, они сочетаются с
модными ныне инновациями?
– Говорить о традициях сложно.
Их, по сути, нет. Есть нормы жиз-
ни театра. Можно назвать это тра-
дицией или нет? Или это тот внут-
ренний закон, по которому должен
идти театр? А это, прежде всего,
репетиции, отношение к ним. От-
ношение к режиссеру, спектаклю.
Обсуждение того, что получилось.
Чтобы театр не превращался в ан-
трепризу, где на время сбежались
и разбежались. Вот говорят: «Да-
вайте новое». А что это – новое?
Театр Акимова был театром блис-
тательной труппы. Там был свой
язык сценографии, сочиненной
самим Акимовым. Высококлассная
драматургия, к которой он тяготел.
Если это традиция, то я за нее.
– В связи с этим вопрос. Труп-
па ведь пополняется молодыми
артистами? Как ребята прихо-
дят в театр?
– Я каждый год смотрю дип-
ломные спектакли, узнаю потом
эти лица в разных театрах. У меня
интерес тут постоянный. Но те-
атру нужны не только молодые,
но и профессионально состояв-
шиеся артисты. В свое время Тов-
стоногов постоянно приглашал
со стороны профессиональных
артистов. А теперь это просто
невозможно. Во-первых, это про-
блема, переезда в город сложив-
шегося человека, и есть люди, ко-
торые не хотят переезжать. Время
очень трудное. Мне кажется, ни
одно поколение не знало таких
трудностей отбора, как наше.
Раньше театр был пожаром
души для всех – и тех, кто рабо-
тал на сцене, и тех, кто сидел в
зрительном зале. Это был расцвет
театра. Сейчас много серого… И
жизнь артиста так трудна. Он дол-
жен крутиться, чтобы выжить –
реклама, антреприза, сериалы. И
если молодые ребята видят, как
замечательные артисты прошлого
умирают в нищете, что они будут
думать о своем будущем?. Сегод-
ня самое главное – чтобы челове-
ческое начало не испарилось из
жизни театра.
– У меня вообще возникло
ощущение, что мы присутствуем
при смерти русского психологи-
ческого театра. Не хочется идти
в театр, чтобы тебе испортили
настроение, плюнули в душу,
насмеялись…
– Я не могу сказать, что – это
смерть. Просто такой этап. Но,
как говорили мудрейшие: «Мы
должны пройти и сквозь это».
Раньше учили служить театру.
Это было основным постулатом.
Деньги презирались. В театр не-
сли свои вещи, не считались ни с
чем. Все вкладывалось в театр, и
это было настоящее жизнью.
– Я понимаю, что мы живем в
эпоху постмодернизма. Отсюда
цитатность, ирония, легкая ус-
мешка. Хочется все как-то пере-
вернуть, всех удивить, Как это
было в маньеризме после Мике-
ланджело. Форма без содержа-
ния. То же самое происходит сей-
час. В 60-ые годы «Розенкранц и
Гильденстерн мертвы» – это был
новый прием, но сейчас таким
никого не удивишь, это уже ста-
ло сплошным мейнстримом.
– И обратите внимание, Розен-
кранц и Гильденстерн стали геро-
ями пьесы. Почему? Потому что
началось их Время...
– Но, возможно, и постмодерн
заканчивается. А вот русский
репертуарный театр. Выживет
ли он?
– Конечно, но кто знает, сколь-
ко времени это займет… Фор-
мотворчество сегодня выдается
за главную задачу театра. Но все
равно все решает талант. Он по
тайне своей внутренней матема-
тики и рождает новое. И психоло-
гический русский театр на новом
витке в истории своей страны
обязательно поднимет голову и
поразит современников своей не-
исчерпаемостью.
Фомина Мария.
Вернуться к списку новостей
