Павлюченко Е. Как птица на дереве // Зрительный ряд. 2009. №20 (84), 16-31 дек.
Все фотографии ()
Спектакль прошел сезон, и был снят по очень
прозаичной причине: наследники драматурга запретили играть пьесу в существующем
переводе, и потребовали огромных авансовых платежей. Сложный переговорный
процесс и поиски финансовых ресурсов завершились успешно и вот спустя два года
постановка восстановлена в своих правах. Главную роль в ней продолжает играть
актриса Ольга Антонова.
- Ольга Сергеевна, вы рады возобновлению этого спектакля?
- Пока ничего не могу сказать по этому поводу. Может быть, в данный конкретный момент, я бы свои силы и энергию с не меньшим удовольствием потратила на новый спектакль, новую пьесу. Но так как ничего нового не возникло, я рада и восстановлению. - То есть в вас живет эта непреодолимая актерская потребность в том, чтобы выходить на сцену и играть?
- Если человек рожден, чтобы кем-то стать (а я считаю, что каждый человек рожден с каким-то талантом), то он обязан им стать. Конечно, я могу научиться забивать гвозди, и шить, и вышивать, и рисовать, и заниматься попутно какими-то смежными делами. Но только в том случае, когда у меня с главным, с профессией, все в порядке. И когда я чем-то увлечена, я «взлетаю», но даже этот гвоздь буду забивать гораздо лучше, талантливее. А желание играть я все время ощущаю. И чувство вины у меня перед кем-то непонятным есть. То ли перед Богом, то ли перед Космосом… У меня ощущение, что вот-вот я буду держать ответ. - И именно поэтому что-то выталкивает вас на сцену?
- Да. Для меня выход на сцену – еще одна ступенька туда, наверх. И стараюсь все, что есть во мне хорошего, «впихнуть» в свою роль. Мой муж даже шутит, что на сцене я отдаю тепла и доброты зрителям гораздо больше, чем родным в жизни. - А у вас бывает так, что сначала страшно не хочется идти на сцену, а потом отыгрываете спектакль и думаете: «Хорошо, что этот спектакль состоялся»?
- Да. Конечно! Я даже перед последним шагом из-за кулис на сцену чувствую острое желание, чтобы произошло какое-нибудь стихийное бедствие, или чтобы я упала в обморок. В общем, чтобы случилось что-то, что позволило бы мне не выходить сейчас на эту сцену. И так каждый раз, если только меня перед выходом что-то не отвлекает. Но каждый раз, когда я стою в одиночестве, эту черту я перехожу с какой-то внутренней болью и опаской. - Отчего? Это страх?
- Сложно сказать. Это замес противоположных и очень сильных чувств. - Ваша Мод за два года сильно изменилась?
- Два года назад я была другим человеком. Мы каждый день меняемся, поэтому я не знаю, в кого Мод у меня превратится сейчас, какой она будет. Я даже в костюмах и в высоте каблука не уверена… (улыбается). Я сейчас рождаю двойника своей Мод. Они с той, первой, будут очень похожи, но все-таки разные. Потому что мои мысли, эмоции, даже чувство юмора, у меня сейчас не те, какими были два года назад. Все меняется и в нас, и вокруг нас. И зритель сейчас не такой, как год назад. - Лучше или хуже?
- Другой. Много молодежи ходит в театр. А раньше были только пожилые женщины (смеется). На днях была премьера фильма «Видримасгор», где я снималась, и я поразилась количеству молодежи, которая потом еще и подходила, и говорила какие-то слова. - Кстати, неужели для вас важна такая мелочь, как высота каблука?
- Каблук вообще меняет представление женщины о самой себе. Она подает себя иначе. Надевая туфли на каблуках, она меняет своё мировоззрение (смеется). - Очень по-женски вы ответили.
- Да. Но это же правда! - Работать с молодым артистом Сергеем Агафоновым вам комфортно?
- Очень! Он подвижен, он слышит. Но вообще меня устраивали все партнеры, с которыми я когда-либо играла. Не могу вспомнить, чтобы хоть раз за 40 лет на сцене я пришла и кому-то сказала, что вот с тем-то не хочу играть. Я всегда находила способ решить проблему, если она возникала: договориться, побеседовать с глазу на глаз, встретиться вечером за кофе, обсудить вопрос… С тем же Сережей мы отдельно о режиссера собирались и совместно что-то искали. - А разница в возрасте с партнером никогда не мешала, не останавливала?
- Я даже не понимаю, о чем вы говорите. Актер – это как птица на дереве. Когда мы видим птиц, мы не понимает, кто старше, кто младше. Или, например, кошки… Они гуляют, и я не знаю, которая из них старше, которая младше. Вижу только их элегантность, красоту, очарование. И мне абсолютно безразлично – сколько им лет. Если актер хорошо играет, если вы потрясены, если у вас текут слезы или вы смеётесь во время спектакля, у вас не возникает вопроса: «А сколько ему лет, этому актеру?». Это не важно. Но если спектакль плох и скучен, вот тогда зрители начинают отвлекаться и задумываться о том, сколько лет тому или другому актеру. - А в роли Мод для вас еще есть загадки, или эта женщина быстро стала вам понятна?
- Нет, она не сразу стала мне понятна. Но потом мы с ней вместе придумали её биографию. И обе стали её придерживаться. Порой я ей что-то подсказывала, порой – она мне: её переживания, её чувства, которыми мы вместе должны были перенести. Так происходило раскрытие этого характера. - Истории подобные рассказанной в этой пьесе, вам в жизни встречались?
- Идентичные – нет. А похожих – очень много. Меня уже ничто не удивляет очень сильно. Потому что реальная жизнь – намного неожиданней. Если бы некоторые жизненные истории, которые я знаю, перенести на страницы книги, то читатели сказали бы: «Ну, напридумывали!». - О чем для вас, в первую очередь, эта история?
- О том, что можно сохранять молодость духа и восторг от жизни до последнего своего часа. И уйти счастливым. Потому что прекрасное зависит только от умения самого человека его создать, почувствовать, уловить и сохранить.
Катерина Павлюченко
- Ольга Сергеевна, вы рады возобновлению этого спектакля?
- Пока ничего не могу сказать по этому поводу. Может быть, в данный конкретный момент, я бы свои силы и энергию с не меньшим удовольствием потратила на новый спектакль, новую пьесу. Но так как ничего нового не возникло, я рада и восстановлению. - То есть в вас живет эта непреодолимая актерская потребность в том, чтобы выходить на сцену и играть?
- Если человек рожден, чтобы кем-то стать (а я считаю, что каждый человек рожден с каким-то талантом), то он обязан им стать. Конечно, я могу научиться забивать гвозди, и шить, и вышивать, и рисовать, и заниматься попутно какими-то смежными делами. Но только в том случае, когда у меня с главным, с профессией, все в порядке. И когда я чем-то увлечена, я «взлетаю», но даже этот гвоздь буду забивать гораздо лучше, талантливее. А желание играть я все время ощущаю. И чувство вины у меня перед кем-то непонятным есть. То ли перед Богом, то ли перед Космосом… У меня ощущение, что вот-вот я буду держать ответ. - И именно поэтому что-то выталкивает вас на сцену?
- Да. Для меня выход на сцену – еще одна ступенька туда, наверх. И стараюсь все, что есть во мне хорошего, «впихнуть» в свою роль. Мой муж даже шутит, что на сцене я отдаю тепла и доброты зрителям гораздо больше, чем родным в жизни. - А у вас бывает так, что сначала страшно не хочется идти на сцену, а потом отыгрываете спектакль и думаете: «Хорошо, что этот спектакль состоялся»?
- Да. Конечно! Я даже перед последним шагом из-за кулис на сцену чувствую острое желание, чтобы произошло какое-нибудь стихийное бедствие, или чтобы я упала в обморок. В общем, чтобы случилось что-то, что позволило бы мне не выходить сейчас на эту сцену. И так каждый раз, если только меня перед выходом что-то не отвлекает. Но каждый раз, когда я стою в одиночестве, эту черту я перехожу с какой-то внутренней болью и опаской. - Отчего? Это страх?
- Сложно сказать. Это замес противоположных и очень сильных чувств. - Ваша Мод за два года сильно изменилась?
- Два года назад я была другим человеком. Мы каждый день меняемся, поэтому я не знаю, в кого Мод у меня превратится сейчас, какой она будет. Я даже в костюмах и в высоте каблука не уверена… (улыбается). Я сейчас рождаю двойника своей Мод. Они с той, первой, будут очень похожи, но все-таки разные. Потому что мои мысли, эмоции, даже чувство юмора, у меня сейчас не те, какими были два года назад. Все меняется и в нас, и вокруг нас. И зритель сейчас не такой, как год назад. - Лучше или хуже?
- Другой. Много молодежи ходит в театр. А раньше были только пожилые женщины (смеется). На днях была премьера фильма «Видримасгор», где я снималась, и я поразилась количеству молодежи, которая потом еще и подходила, и говорила какие-то слова. - Кстати, неужели для вас важна такая мелочь, как высота каблука?
- Каблук вообще меняет представление женщины о самой себе. Она подает себя иначе. Надевая туфли на каблуках, она меняет своё мировоззрение (смеется). - Очень по-женски вы ответили.
- Да. Но это же правда! - Работать с молодым артистом Сергеем Агафоновым вам комфортно?
- Очень! Он подвижен, он слышит. Но вообще меня устраивали все партнеры, с которыми я когда-либо играла. Не могу вспомнить, чтобы хоть раз за 40 лет на сцене я пришла и кому-то сказала, что вот с тем-то не хочу играть. Я всегда находила способ решить проблему, если она возникала: договориться, побеседовать с глазу на глаз, встретиться вечером за кофе, обсудить вопрос… С тем же Сережей мы отдельно о режиссера собирались и совместно что-то искали. - А разница в возрасте с партнером никогда не мешала, не останавливала?
- Я даже не понимаю, о чем вы говорите. Актер – это как птица на дереве. Когда мы видим птиц, мы не понимает, кто старше, кто младше. Или, например, кошки… Они гуляют, и я не знаю, которая из них старше, которая младше. Вижу только их элегантность, красоту, очарование. И мне абсолютно безразлично – сколько им лет. Если актер хорошо играет, если вы потрясены, если у вас текут слезы или вы смеётесь во время спектакля, у вас не возникает вопроса: «А сколько ему лет, этому актеру?». Это не важно. Но если спектакль плох и скучен, вот тогда зрители начинают отвлекаться и задумываться о том, сколько лет тому или другому актеру. - А в роли Мод для вас еще есть загадки, или эта женщина быстро стала вам понятна?
- Нет, она не сразу стала мне понятна. Но потом мы с ней вместе придумали её биографию. И обе стали её придерживаться. Порой я ей что-то подсказывала, порой – она мне: её переживания, её чувства, которыми мы вместе должны были перенести. Так происходило раскрытие этого характера. - Истории подобные рассказанной в этой пьесе, вам в жизни встречались?
- Идентичные – нет. А похожих – очень много. Меня уже ничто не удивляет очень сильно. Потому что реальная жизнь – намного неожиданней. Если бы некоторые жизненные истории, которые я знаю, перенести на страницы книги, то читатели сказали бы: «Ну, напридумывали!». - О чем для вас, в первую очередь, эта история?
- О том, что можно сохранять молодость духа и восторг от жизни до последнего своего часа. И уйти счастливым. Потому что прекрасное зависит только от умения самого человека его создать, почувствовать, уловить и сохранить.
Катерина Павлюченко
Вернуться к списку новостей
