Вера Карпова: «Все краски хороши, кроме серой» //Культура. 2008. 28 февр. -5 марта
Все фотографии ()
-Давайте встретимся в
нашем Театре комедии, - предложила Вера Александровна, -посмотрим фотографии
моих дорогих партнеров, вспомним наши спектакли, Николая Павловича Акимова.
Поговорим в моей гримерной.
Я пришла в нее в 1956 году. Это была гримуборная Николая Трофимова. Помню, как вошла туда в первый день, там сидел Николай Николаевич, и жена Танечка кормила его творожком. Мы какое-то время делили одну гримерку на двоих. Я тогда играла всего в одном спектакле, а он не был в нем занят. Когда уходили из жизни наши великие артисты, освобождались "престижные" гримерные, но я навсегда осталась в своей. Так мы и сделали. А потом Вера Александровна пригласила меня к себе домой, где много дорогих реликвий. Например, рисунки Николая Акимова. На них - актриса и эскизы костюмов, гримов для персонажей спектаклей выдающегося режиссера. "Стул, на котором вы сидите, - из знаменитого спектакля Николая Павловича "Обыкновенное чудо". Его выбросили на помойку, а я подобрала, принесла в сетке домой, склеила, и до сих пор он украшает мою кухоньку", - рассказывает актриса.
-- Я читала, что вы жили в Фонтанном доме и в детстве бегали "за стишками к празднику" к Анне Ахматовой.
- Мне уже неловко говорить об этом, не хочется повторяться. Я столько раз рассказывала это журналистам, что, наверное, пора уже придумать какую-то другую биографию. Но что новое можно сочинить? Увы, тогда уже это буду не я. У нас была комната в коммунальной квартире в Шереметевском дворце (Фонтанном доме), ее получил мой отец-полярник. Когда в школе были нужны стишки к празднику, отец говорил: "У нас же тут живет поэтесса, сходите к ней". Мы же не знали, что это великий поэт! И ходили, просили. И про Дворец пионеров в Аничковом дворце я всем рассказывала. Как в детстве бегала туда в разные кружки, уроки учить было некогда, как подзадержалась в кружке художественного слова, где был замечательный руководитель Борис Федорович Музалев. Кстати, актер Театра комедии (как интересно иногда поворачивается судьба!). В кружок ходили девочки и мальчики из разных школ: Сережа Юрский, Миша Козаков, Танечка Доронина, Леша Кожевников... А вот как прошел мой праздник -об этом никто еще не знает. Театр устроил великолепный бал в честь моего юбилея -в роскошном дворце напротив Пушкинского дома. Мне сшили шикарный костюм, привезли на лимузине. Оркестр, танцы, фейерверк на Мойке... Я такого не ожидала. Пришли не только мои любимые коллеги, но и друзья детства- Анна Пунина, внучка Анны Ахматовой, Валентина Ефимовская, потомок Шереметевых, во дворце которых я родилась. Было вкусно, пьяно, весело, был обмен прекрасными сюрпризами.
-- Смотрю ваши старые театральные фотографии и не узнаю вас...
-- Я вообще ничего не боюсь в ролях. Не боялась выйти на сцену лысой. Играла мальчика, сделала себе перпендикулярно к лицу торчащие уши. А однажды нацепила на голову три шапки, чем привела в восторг господина Фоменко. Конечно, это было и мило, и смешно, и трогательно. Или, будучи еще молодой, играла Акимовну в спектакле "Добро. Ладно. Хорошо", вставила себе зубы - целый рот серебра...
-- В прежние времена люди с гордостью говорили: "У меня в трудовой книжке одна-единственная запись..." С вами случилось именно так?
-- Театр комедии - мой дом, первый и единственный. В 1956 году я выбрала его (или он меня), так и подзадержалась, хожу сюда уже 52 года. Не успела оглянуться, как отпраздновала "золотую свадьбу" с моим любимым театром. Сколько же я тогда уже живу на свете? Вдруг грянула какая-то страшная дата! Казалось, это может быть у кого-то, но чтобы она возникла в моем паспорте и сознании! Честно говоря, я на это даже не рассчитывала.
-- Если бы не приглашение Акимова, вы, наверное, остались бы в Москве. Ведь Ширвиндт, которого тоже звали, не поехал в Ленинград.
-- Шура - москвич, а я - ленинградка, и, конечно, тосковала по своему городу, когда училась в Вахтанговском училище. У нас был замечательный курс. Меня любили родители моих однокурсников-москвичей. Мама Шурочки Ширвиндта подкармливала меня кашей с гречневым молоком. Но общежития, шатания по квартирам! На двоих мы с подружкой снимали койку в подвале (это дешевле!), спали "валетом". Мы, студенты, играли в массовках Театра Вахтангова. А еще подрабатывали на елках. Я играла Снегурочек, мне платили за это 3 рубля, а если кого-то заменяла - целых 8. Как-то заменила на елке Юлию Борисову. У Ролана Быкова играла то Снегурочку, то мальчишку. Я показывалась в Театр Красной Армии (подыгрывала кому-то из героинь) и слышала: "Ой, какая милая девочка! Но у нас уже есть травести". А в ТЮЗе - своя школа, там много таких актрис. Акимов набирал в труппу молодежь. Он любил Вахтанговскую школу, поэтому приехал на наши выпускные экзамены. Позвал в свой театр Инну Ульянову, меня и Шуру Ширвиндта. Когда я впервые пришла с дипломом в Театр комедии, поднялась на пятый этаж в репетиционный зал, то просто обалдела! Там сидели какие-то...дамы и господа. Загадочно улыбнувшись, Елена Владимировна Юнгер сказала мне: "Проходите, проходите!" Владимир Усков произнес: "Кто это к нам? Молодое поколение!" Красавцы Иосиф Ханзель, Глеб Флоринский, ретро-дама Евгения Волкова. Я попала в другой мир! Перед этим шла по Невскому. Лето, жара, женщины в разноцветных платьях с рукавами-фонариками (тогда в моде был штапель)... В училище я была на ролях инженю, играла мальчиков, девочек. И вдруг мне предлагают роль Бэтти в "Опасном повороте", не наивной девочки, а молодой женщины, уже с биографией, у нее роман. Я перепугалась, стала звонить в Москву своему педагогу Вере Константиновне: "Мне никогда это не сыграть, я откажусь!" И услышала: "Не смейте этого делать! Иначе я вычеркну вас из своих любимых учеников. Я в вас верю". До сих пор помню, как мне было страшно, когда я впервые села на колени к Ускову с фразой: "Я любила его, потому что он обращался со мной как с женщиной". Усков с юмором заметил: "Знаешь, это не самое неприятное место, где может сидеть женщина". Этот спектакль ставил Григорий Козинцев. И тут с гастролей вернулся Акимов. "Сегодня Николай Павлович смотрит спектакль", - услышала я. Я видела его замечательный спектакль "Обыкновенное чудо", телевизионные фильмы-спектакли, но в лицо его не знала. Думала, он такой высокий как Охлопков, красивый как Завадский. И вдруг входит человек совсем небольшого роста, худенький, с удивительными аквамариновыми глазами, проницательными, с блеском ума. Вот это и была первая встреча. До нее Акимов сказал мне по телефону, когда я позвонила ему из Москвы: "У меня есть роль для вас". Я боялась, что он будет ругать меня за Бэтти, но он сказал: "Нормально. Думаю, что мы будем теперь хорошо работать". Потом я получила главную роль Маруси в его "Повести о молодых супругах". А спектакль "Опасный поворот" через месяц мы привезли в Москву. В студенчестве я была травести, таких звали "горшками". У нас были герои -- Шура Ширвиндт, Вася Лановой, Олег Стриженов, были прекрасные героини. И тут мы привозим спектакль, где я играю женщину, которая хороша собой, красиво одета. Мои однокурсники, которые еще никуда не устроились, конечно, совершенно обалдели: Верка-горшок приехала в одной из главных ролей в акимовском театре! Так с перепугу сыграла свою первую роль. Дальше было много интересной работы: Марья Антоновна в "Ревизоре", Она в "Рассказе одной девушки", Аннунциата в "Тени", Лиза в "Льве Гурыче Синичкине", Оливия в "Двенадцатой ночи", Лида в "Свадьбе Кречинского"... Прекрасное время!
-- Акимов был сторонником жизнерадостного театра. Что вспоминается об этом человеке сегодня, по прошествии многих лет?
-- Это была выдающаяся личность, прежде всего. Художник, режиссер, прекрасный литератор, человек с потрясающим чувством юмора. Его шутки - это способ его мышления. Его театр - это всегда праздник, яркий, красочный. Его театр гремел не только на весь Союз, но и на всю Европу. Говорили, что не побывать в этом театре на спектакле, у Николая Павловича в кабинете - значит, не побывать в Ленинграде. А какие красивые, остроумные афиши у него были, с каким смыслом! У Николая Павловича была очень точно сбитая труппа. Иногда к нам приходила актриса, средняя, по общему мнению. "Зачем?" - удивлялись мы. "У нас нет фиолетовой красочки, нам нужна и такая. Все краски хороши, кроме серой", -- говорил наш режиссер. Когда мы собирались на первую читку, у него уже был готов макет, костюмы, даже гримы! Часто начинали репетировать с центральной сцены, чтобы мы сразу поняли главное, смысл, к которому должны идти. Работать с таким режиссером было счастьем. На репетициях было очень много остроумного, веселого, саркастического.
-- После Акимова в театр приходили разные режиссеры. Раз вы "подзадержались" здесь, значит, легко находили общий язык со всеми?
-- С Николаем Павловичем я работала всего 11 лет. И уже 40 -- без него. Когда его не стало, я была, к счастью, в том возрасте, когда уже кое-что умела и еще многое могла. Поэтому встречи с теми режиссерами, которые к нам приходили, были взаимно интересными. Вадим Голиков дал мне сыграть в "Селе Степанчикове и его обитателях" Татьяну Ивановну, ставшую одной из самых любимых моих ролей, королеву в "Тележке с яблоками" Шоу. Дальше была замечательная встреча с Михаилом Левитиным, "Концерт для..." по пьесе Михаила Жванецкого, который тогда еще не был дежурным по стране. Спектакль каждый раз хотели закрыть чиновники из управления культуры. "Ну, ладно, сыграйте последний раз, но уже без этого и этого..." И вычеркивали одну за другой фразы. Однажды режиссер подошел к Льву Лемке, игравшему главную роль, и сказал: "Сегодня ты не должен играть еврея". Всего 11 раз мы сыграли "Концерт для...", и его закрыли. Следующая встреча -- с "безумным" Романом Виктюком, перевернувшим все с ног на голову. Два его спектакля -- "Незнакомец" Зорина и "Льстец" Гольдони -- это такая фантасмагория, такая радость репетиций, человеческого общения, встряски всего организма и мозгов! Мы начали говорить и думать по-другому. А что такое Петр Фоменко с его безграничной фантазией! Я была занята в трех его постановках, играла Кассандру в "Троянской войны не будет", Смерть в "Теркине-Теркине", Гурмыжскую в "Лесе". У Юрия Аксенова играла Поэта, прообраз Ольги Берггольц в "Дне победы среди войны" о Седьмой симфонии Шостаковича. У меня были великолепные партнеры -- Елена Юнгер, Игорь Дмитриев. Долго и с удовольствием играла в спектакле "Синее небо, а в нем облака".
-- Вы всего лишь раз ходили "на сторону", в другой театр -- "Приют комедианта".
-- Да. Но ставил "Москву-Петушки" Георгий Васильев, актер Театра комедии, мой бывший партнер. Поэтому не могу сказать, что была "в чужих руках". Я очень любила этот спектакль, мы играли его втроем -- с Андрюшей Краско и Кирой Крейлис-Петровой.
- В вашем театре по сей день работают несколько акимовцев, актеров "старой гвардии". Вы ощущаете себя последними из могикан?
- Последними из могикан были те замечательные артисты акимовской труппы, с которыми нам, к счастью, довелось встретиться. Удивительная труппа была у Акимова. Легенды -- Юнгер, Уварова, Зарубина, Усков, Панков, Трофимов... А мы, молодые (Ульянова, Леонидов, Воропаев, Милиндер, Прохорова), играли рядом с ними. Эти образованнейшие, веселые, остроумные люди относились к нам, как к равным. Театр сразу стал для нас любимым домом. Постоянные обсуждения спектаклей, читки новых пьес, знакомство с зарубежной литературой, встречи с интересными людьми... А рассказы Николая Павловича после его возвращения из-за границы, которые иногда собирали целые залы! Нам тоже хотелось "подтянуться". Мы не пропускали ни одной выставки, ездили на премьеры в Москву, много читали, брались за французский. Думаю, и до сих пор нам дает силы энергия, которой удалось заразиться от того прекрасного театра, от тех легендарных актеров. Сейчас я играю мало. Остался всего один мой спектакль -- "Ретро" по пьесе Александра Галина, его поставили на нас, старых акимовцев. К сожалению, наше поколение мало занято в репертуаре. Еще недавно у меня была сочная, симпатичная роль ключницы Феоны в спектакле "Не все коту масленица", сделанном современно, интересно, в традициях акимовского театра. Но теперь мы его не играем. Что делать, спектакли рождаются, живут и, увы, уходят, давая дорогу новым...
-- Вас узнают на улице?
-- Я не являюсь типажом, который все узнают. Надеюсь, я не похожа на Алену Ивановну, старушонку с ручками-крючками и шеей как куриная нога, оценивающую в ушах прохожих бриллианты. Думаю, что я не такая. И, к сожалению, не такая, как у любимого Славы Зайцева в "Модном приговоре". Хожу закутанной, как многие-многие. Увы, очевидно, я чаще всего бываю похожа на петербуржцев времен Достоевского, как говорил Федор Михайлович -- города полусумасшедших, где ходят и говорят сами с собой. Конечно, я иронизирую. Чаще всего меня узнают в аптеке по голосу мои бывшие девочки и мальчики, мои слушатели, ибо раньше я много звучала по радио. Театральное искусство очень эфемерно, оно не фиксируется, быстро уходит. Причем все спектакли разные, одни удачные, другие неудачные. "Тень" сыграли 400 раз, а "Концерт для..." всего 11. Но они ушли и никаких следов... Артисты меняются, стареют, нас уже мало кто узнает, да и люди, которые видели нас на сцене молодыми, уходят из жизни или стали глубокими пенсионерами и по театрам не ходят. А вот снимешься в сериале... Сажусь в электричку и слышу: "Ой, это вы Лидия Николаевна?" Значит, смотрели "Танго втроем". Это был милый эпизод, роль учительницы, блокадницы. Приехала на киностудию, как всегда, со своим гардеробом, с маминой шапочкой, с тетушкиной сеточкой. Везла с собой шесть больших мешков, с которыми ходят рыночные торговцы: несколько пар обуви, три пальто, шапки... Отснялась. И тут мне говорят: "Вы знаете, у нас очень бедная картина". Текст одинаковый. Все так почему-то говорят. Я снялась от души, мне очень понравилась роль, и режиссер, и партнеры. "Я человек бедный, но не нищий, -- отвечаю. -- Давайте я вам просто сделаю подарок -- от себя, от петербуржцев-блокадников, я тоже блокадница". Люди опешили. Я сама не ожидала от себя таких слов. Никогда не спрашиваю, сколько мне заплатят. Потом мне сказали: "Вы нам так понравились, так хорошо сыграли, мы хотим продлить вашу роль". И я в течение двух лет ездила в Москву играть Лидию Николаевну.
-- Слышала, как молодые артисты удивлялись: "Вера Александровна, вы снимаетесь бесплатно да еще и со своим гардеробом!"
- Очень часто звонят: "У нас маленький эпизодик. Только вы можете это сыграть! Но, знаете, мы такие бедные..." Называют сумму, непристойную для артиста, даже студенты не всегда согласятся сниматься за такие деньги. "А нет ли у вас шапочки? А можно еще и туфельки? И юбочку!" Я всегда сама одеваю своих героинь. В "Ментах" у моей странненькой старушки (я ее очень люблю) умер любимый хомячок. Она приходит в отделение милиции и настаивает на экспертизе: "Я требую вскрытия! Его отравили. И следующей буду я!" Я решила пойти в траурной шали из своего гардероба...
-- Вы сыграли во многих фильмах, но как-то не везет вам на большие роли.
-- Иногда эпизод интереснее большой роли. Бывает, мне предлагают роль: "Вам там просто нечего делать!" Для меня это "нечего делать" -- самое скучное, я не умею это играть. Случалось, я готовила в театре роль, а позже на нее ввелась другая актриса, и она играла лучше меня, потому что роль ей подходит, а мне -- нет. Есть такие эпизоды, когда нужно сломать себя. Думаешь, что никакого отношения к этой роли не имеешь, начинаешь мучиться. Помню свою госпожу Хубалек в спектакле "Биография" Макса Фриша. У меня практически эпизод, но режиссер Лев Стукалов настолько интересно его выстроил, что эта роль стала мне дороже любой другой -- большой, главной. А вообще я актриса некиношная.
-- Известно, что артисты -- как дети, их надо часто хвалить, без этого они не могут. Самые ценные для вас рецензии?
- Я очень иронично отношусь к себе, когда меня хвалят. Николай Павлович Акимов научил нас с иронией, легко и с юмором относиться к себе, к своим успехам и неуспехам. Но три похвалы, признаюсь, мне были особенно приятны. Ох, как я плакала, когда получила роль в спектакле "Домик"! "Да брось ты, что-нибудь придумаем! Я тебе помогу", -- утешал меня Витя Сухоруков, когда помогал мне циклевать пол в доме. И действительно. Начались репетиции. Я играла партийного работника, которая приехала снять с должности героя. Ну не моя роль! Придумала себе прическу-"чкаловку", нашла вместо пальто огромный плащ-палатку, как у рыбака. Наша сцена разрешилась неожиданно. Я кинула плащ Сухорукову и села на колени к главному герою. Что творилось с нашими партнерами на репетиции! Все просто умирали со смеху. А потом и зрительный зал. После спектакля, на который приехал писатель Валентин Катаев, был банкет. Катаев попросил режиссера Александра Белинского: "Покажите мне ту актрису, хочу поблагодарить ее". Увидев меня, очень удивился: "Эта девочка играла "громадную власть"?!" Потом спектакль смотрели коллеги, и актриса Светлана Харитонова сказала: "Верка, ну ты здесь играешь, как Папанов!" Вот это для меня было лучшей рецензией. В спектакле "Тележка с яблоками" я играла королеву Елизавету. Раньше мы не знали, как выглядят королевы, по телевизору нам их не показывали. Мне сделали рыжий парик, художник Игорь Иванов придумал красивое кружевное платье. И вот однажды режиссер Голиков смотрит с женой по телевизору новости и удивляется: "А что, Карпова в Англии?" -- "Нет." Он увидел настоящую королеву! То есть мы интуитивно угадали, как она выглядит. Об этом Голиков написал в воспоминаниях. И это тоже лучшая рецензия для меня. А недавно я снялась в "Преступлении и наказании" Дмитрия Светозарова в роли старухи-процентщицы. Я встретилась на "Закрытом показе" Александра Гордона с Оксаной Мысиной, с которой мы вместе снимались в фильме "Бедный, бедный Павел". Она посмотрела сериал и не узнала там меня. "А кого вы сыграли?" -- спросила смущенно, думая, что, наверное, пропустила меня где-то. - "Старуху-процентщицу." -- "Да?! Это были вы?! Великолепно!" Значит, что-то у меня получилось. Хотя бы для Оксаны Мысиной.
-- Вы столько работали, а как складывалась ваша личная жизнь? - Она складывалась и раскладывалась. Гениально сказала Анна Андреевна Ахматова:
--О тех, кто умер... Я проживаю под одной крышей с племянником Сашей от моей покойной сестры Леночки. И с Анисой, очередной кошечкой-приблудой...
Беседу вела Светлана Мазурова
Санкт-Петербург
Я пришла в нее в 1956 году. Это была гримуборная Николая Трофимова. Помню, как вошла туда в первый день, там сидел Николай Николаевич, и жена Танечка кормила его творожком. Мы какое-то время делили одну гримерку на двоих. Я тогда играла всего в одном спектакле, а он не был в нем занят. Когда уходили из жизни наши великие артисты, освобождались "престижные" гримерные, но я навсегда осталась в своей. Так мы и сделали. А потом Вера Александровна пригласила меня к себе домой, где много дорогих реликвий. Например, рисунки Николая Акимова. На них - актриса и эскизы костюмов, гримов для персонажей спектаклей выдающегося режиссера. "Стул, на котором вы сидите, - из знаменитого спектакля Николая Павловича "Обыкновенное чудо". Его выбросили на помойку, а я подобрала, принесла в сетке домой, склеила, и до сих пор он украшает мою кухоньку", - рассказывает актриса.
-- Я читала, что вы жили в Фонтанном доме и в детстве бегали "за стишками к празднику" к Анне Ахматовой.
- Мне уже неловко говорить об этом, не хочется повторяться. Я столько раз рассказывала это журналистам, что, наверное, пора уже придумать какую-то другую биографию. Но что новое можно сочинить? Увы, тогда уже это буду не я. У нас была комната в коммунальной квартире в Шереметевском дворце (Фонтанном доме), ее получил мой отец-полярник. Когда в школе были нужны стишки к празднику, отец говорил: "У нас же тут живет поэтесса, сходите к ней". Мы же не знали, что это великий поэт! И ходили, просили. И про Дворец пионеров в Аничковом дворце я всем рассказывала. Как в детстве бегала туда в разные кружки, уроки учить было некогда, как подзадержалась в кружке художественного слова, где был замечательный руководитель Борис Федорович Музалев. Кстати, актер Театра комедии (как интересно иногда поворачивается судьба!). В кружок ходили девочки и мальчики из разных школ: Сережа Юрский, Миша Козаков, Танечка Доронина, Леша Кожевников... А вот как прошел мой праздник -об этом никто еще не знает. Театр устроил великолепный бал в честь моего юбилея -в роскошном дворце напротив Пушкинского дома. Мне сшили шикарный костюм, привезли на лимузине. Оркестр, танцы, фейерверк на Мойке... Я такого не ожидала. Пришли не только мои любимые коллеги, но и друзья детства- Анна Пунина, внучка Анны Ахматовой, Валентина Ефимовская, потомок Шереметевых, во дворце которых я родилась. Было вкусно, пьяно, весело, был обмен прекрасными сюрпризами.
-- Смотрю ваши старые театральные фотографии и не узнаю вас...
-- Я вообще ничего не боюсь в ролях. Не боялась выйти на сцену лысой. Играла мальчика, сделала себе перпендикулярно к лицу торчащие уши. А однажды нацепила на голову три шапки, чем привела в восторг господина Фоменко. Конечно, это было и мило, и смешно, и трогательно. Или, будучи еще молодой, играла Акимовну в спектакле "Добро. Ладно. Хорошо", вставила себе зубы - целый рот серебра...
-- В прежние времена люди с гордостью говорили: "У меня в трудовой книжке одна-единственная запись..." С вами случилось именно так?
-- Театр комедии - мой дом, первый и единственный. В 1956 году я выбрала его (или он меня), так и подзадержалась, хожу сюда уже 52 года. Не успела оглянуться, как отпраздновала "золотую свадьбу" с моим любимым театром. Сколько же я тогда уже живу на свете? Вдруг грянула какая-то страшная дата! Казалось, это может быть у кого-то, но чтобы она возникла в моем паспорте и сознании! Честно говоря, я на это даже не рассчитывала.
-- Если бы не приглашение Акимова, вы, наверное, остались бы в Москве. Ведь Ширвиндт, которого тоже звали, не поехал в Ленинград.
-- Шура - москвич, а я - ленинградка, и, конечно, тосковала по своему городу, когда училась в Вахтанговском училище. У нас был замечательный курс. Меня любили родители моих однокурсников-москвичей. Мама Шурочки Ширвиндта подкармливала меня кашей с гречневым молоком. Но общежития, шатания по квартирам! На двоих мы с подружкой снимали койку в подвале (это дешевле!), спали "валетом". Мы, студенты, играли в массовках Театра Вахтангова. А еще подрабатывали на елках. Я играла Снегурочек, мне платили за это 3 рубля, а если кого-то заменяла - целых 8. Как-то заменила на елке Юлию Борисову. У Ролана Быкова играла то Снегурочку, то мальчишку. Я показывалась в Театр Красной Армии (подыгрывала кому-то из героинь) и слышала: "Ой, какая милая девочка! Но у нас уже есть травести". А в ТЮЗе - своя школа, там много таких актрис. Акимов набирал в труппу молодежь. Он любил Вахтанговскую школу, поэтому приехал на наши выпускные экзамены. Позвал в свой театр Инну Ульянову, меня и Шуру Ширвиндта. Когда я впервые пришла с дипломом в Театр комедии, поднялась на пятый этаж в репетиционный зал, то просто обалдела! Там сидели какие-то...дамы и господа. Загадочно улыбнувшись, Елена Владимировна Юнгер сказала мне: "Проходите, проходите!" Владимир Усков произнес: "Кто это к нам? Молодое поколение!" Красавцы Иосиф Ханзель, Глеб Флоринский, ретро-дама Евгения Волкова. Я попала в другой мир! Перед этим шла по Невскому. Лето, жара, женщины в разноцветных платьях с рукавами-фонариками (тогда в моде был штапель)... В училище я была на ролях инженю, играла мальчиков, девочек. И вдруг мне предлагают роль Бэтти в "Опасном повороте", не наивной девочки, а молодой женщины, уже с биографией, у нее роман. Я перепугалась, стала звонить в Москву своему педагогу Вере Константиновне: "Мне никогда это не сыграть, я откажусь!" И услышала: "Не смейте этого делать! Иначе я вычеркну вас из своих любимых учеников. Я в вас верю". До сих пор помню, как мне было страшно, когда я впервые села на колени к Ускову с фразой: "Я любила его, потому что он обращался со мной как с женщиной". Усков с юмором заметил: "Знаешь, это не самое неприятное место, где может сидеть женщина". Этот спектакль ставил Григорий Козинцев. И тут с гастролей вернулся Акимов. "Сегодня Николай Павлович смотрит спектакль", - услышала я. Я видела его замечательный спектакль "Обыкновенное чудо", телевизионные фильмы-спектакли, но в лицо его не знала. Думала, он такой высокий как Охлопков, красивый как Завадский. И вдруг входит человек совсем небольшого роста, худенький, с удивительными аквамариновыми глазами, проницательными, с блеском ума. Вот это и была первая встреча. До нее Акимов сказал мне по телефону, когда я позвонила ему из Москвы: "У меня есть роль для вас". Я боялась, что он будет ругать меня за Бэтти, но он сказал: "Нормально. Думаю, что мы будем теперь хорошо работать". Потом я получила главную роль Маруси в его "Повести о молодых супругах". А спектакль "Опасный поворот" через месяц мы привезли в Москву. В студенчестве я была травести, таких звали "горшками". У нас были герои -- Шура Ширвиндт, Вася Лановой, Олег Стриженов, были прекрасные героини. И тут мы привозим спектакль, где я играю женщину, которая хороша собой, красиво одета. Мои однокурсники, которые еще никуда не устроились, конечно, совершенно обалдели: Верка-горшок приехала в одной из главных ролей в акимовском театре! Так с перепугу сыграла свою первую роль. Дальше было много интересной работы: Марья Антоновна в "Ревизоре", Она в "Рассказе одной девушки", Аннунциата в "Тени", Лиза в "Льве Гурыче Синичкине", Оливия в "Двенадцатой ночи", Лида в "Свадьбе Кречинского"... Прекрасное время!
-- Акимов был сторонником жизнерадостного театра. Что вспоминается об этом человеке сегодня, по прошествии многих лет?
-- Это была выдающаяся личность, прежде всего. Художник, режиссер, прекрасный литератор, человек с потрясающим чувством юмора. Его шутки - это способ его мышления. Его театр - это всегда праздник, яркий, красочный. Его театр гремел не только на весь Союз, но и на всю Европу. Говорили, что не побывать в этом театре на спектакле, у Николая Павловича в кабинете - значит, не побывать в Ленинграде. А какие красивые, остроумные афиши у него были, с каким смыслом! У Николая Павловича была очень точно сбитая труппа. Иногда к нам приходила актриса, средняя, по общему мнению. "Зачем?" - удивлялись мы. "У нас нет фиолетовой красочки, нам нужна и такая. Все краски хороши, кроме серой", -- говорил наш режиссер. Когда мы собирались на первую читку, у него уже был готов макет, костюмы, даже гримы! Часто начинали репетировать с центральной сцены, чтобы мы сразу поняли главное, смысл, к которому должны идти. Работать с таким режиссером было счастьем. На репетициях было очень много остроумного, веселого, саркастического.
-- После Акимова в театр приходили разные режиссеры. Раз вы "подзадержались" здесь, значит, легко находили общий язык со всеми?
-- С Николаем Павловичем я работала всего 11 лет. И уже 40 -- без него. Когда его не стало, я была, к счастью, в том возрасте, когда уже кое-что умела и еще многое могла. Поэтому встречи с теми режиссерами, которые к нам приходили, были взаимно интересными. Вадим Голиков дал мне сыграть в "Селе Степанчикове и его обитателях" Татьяну Ивановну, ставшую одной из самых любимых моих ролей, королеву в "Тележке с яблоками" Шоу. Дальше была замечательная встреча с Михаилом Левитиным, "Концерт для..." по пьесе Михаила Жванецкого, который тогда еще не был дежурным по стране. Спектакль каждый раз хотели закрыть чиновники из управления культуры. "Ну, ладно, сыграйте последний раз, но уже без этого и этого..." И вычеркивали одну за другой фразы. Однажды режиссер подошел к Льву Лемке, игравшему главную роль, и сказал: "Сегодня ты не должен играть еврея". Всего 11 раз мы сыграли "Концерт для...", и его закрыли. Следующая встреча -- с "безумным" Романом Виктюком, перевернувшим все с ног на голову. Два его спектакля -- "Незнакомец" Зорина и "Льстец" Гольдони -- это такая фантасмагория, такая радость репетиций, человеческого общения, встряски всего организма и мозгов! Мы начали говорить и думать по-другому. А что такое Петр Фоменко с его безграничной фантазией! Я была занята в трех его постановках, играла Кассандру в "Троянской войны не будет", Смерть в "Теркине-Теркине", Гурмыжскую в "Лесе". У Юрия Аксенова играла Поэта, прообраз Ольги Берггольц в "Дне победы среди войны" о Седьмой симфонии Шостаковича. У меня были великолепные партнеры -- Елена Юнгер, Игорь Дмитриев. Долго и с удовольствием играла в спектакле "Синее небо, а в нем облака".
-- Вы всего лишь раз ходили "на сторону", в другой театр -- "Приют комедианта".
-- Да. Но ставил "Москву-Петушки" Георгий Васильев, актер Театра комедии, мой бывший партнер. Поэтому не могу сказать, что была "в чужих руках". Я очень любила этот спектакль, мы играли его втроем -- с Андрюшей Краско и Кирой Крейлис-Петровой.
- В вашем театре по сей день работают несколько акимовцев, актеров "старой гвардии". Вы ощущаете себя последними из могикан?
- Последними из могикан были те замечательные артисты акимовской труппы, с которыми нам, к счастью, довелось встретиться. Удивительная труппа была у Акимова. Легенды -- Юнгер, Уварова, Зарубина, Усков, Панков, Трофимов... А мы, молодые (Ульянова, Леонидов, Воропаев, Милиндер, Прохорова), играли рядом с ними. Эти образованнейшие, веселые, остроумные люди относились к нам, как к равным. Театр сразу стал для нас любимым домом. Постоянные обсуждения спектаклей, читки новых пьес, знакомство с зарубежной литературой, встречи с интересными людьми... А рассказы Николая Павловича после его возвращения из-за границы, которые иногда собирали целые залы! Нам тоже хотелось "подтянуться". Мы не пропускали ни одной выставки, ездили на премьеры в Москву, много читали, брались за французский. Думаю, и до сих пор нам дает силы энергия, которой удалось заразиться от того прекрасного театра, от тех легендарных актеров. Сейчас я играю мало. Остался всего один мой спектакль -- "Ретро" по пьесе Александра Галина, его поставили на нас, старых акимовцев. К сожалению, наше поколение мало занято в репертуаре. Еще недавно у меня была сочная, симпатичная роль ключницы Феоны в спектакле "Не все коту масленица", сделанном современно, интересно, в традициях акимовского театра. Но теперь мы его не играем. Что делать, спектакли рождаются, живут и, увы, уходят, давая дорогу новым...
-- Вас узнают на улице?
-- Я не являюсь типажом, который все узнают. Надеюсь, я не похожа на Алену Ивановну, старушонку с ручками-крючками и шеей как куриная нога, оценивающую в ушах прохожих бриллианты. Думаю, что я не такая. И, к сожалению, не такая, как у любимого Славы Зайцева в "Модном приговоре". Хожу закутанной, как многие-многие. Увы, очевидно, я чаще всего бываю похожа на петербуржцев времен Достоевского, как говорил Федор Михайлович -- города полусумасшедших, где ходят и говорят сами с собой. Конечно, я иронизирую. Чаще всего меня узнают в аптеке по голосу мои бывшие девочки и мальчики, мои слушатели, ибо раньше я много звучала по радио. Театральное искусство очень эфемерно, оно не фиксируется, быстро уходит. Причем все спектакли разные, одни удачные, другие неудачные. "Тень" сыграли 400 раз, а "Концерт для..." всего 11. Но они ушли и никаких следов... Артисты меняются, стареют, нас уже мало кто узнает, да и люди, которые видели нас на сцене молодыми, уходят из жизни или стали глубокими пенсионерами и по театрам не ходят. А вот снимешься в сериале... Сажусь в электричку и слышу: "Ой, это вы Лидия Николаевна?" Значит, смотрели "Танго втроем". Это был милый эпизод, роль учительницы, блокадницы. Приехала на киностудию, как всегда, со своим гардеробом, с маминой шапочкой, с тетушкиной сеточкой. Везла с собой шесть больших мешков, с которыми ходят рыночные торговцы: несколько пар обуви, три пальто, шапки... Отснялась. И тут мне говорят: "Вы знаете, у нас очень бедная картина". Текст одинаковый. Все так почему-то говорят. Я снялась от души, мне очень понравилась роль, и режиссер, и партнеры. "Я человек бедный, но не нищий, -- отвечаю. -- Давайте я вам просто сделаю подарок -- от себя, от петербуржцев-блокадников, я тоже блокадница". Люди опешили. Я сама не ожидала от себя таких слов. Никогда не спрашиваю, сколько мне заплатят. Потом мне сказали: "Вы нам так понравились, так хорошо сыграли, мы хотим продлить вашу роль". И я в течение двух лет ездила в Москву играть Лидию Николаевну.
-- Слышала, как молодые артисты удивлялись: "Вера Александровна, вы снимаетесь бесплатно да еще и со своим гардеробом!"
- Очень часто звонят: "У нас маленький эпизодик. Только вы можете это сыграть! Но, знаете, мы такие бедные..." Называют сумму, непристойную для артиста, даже студенты не всегда согласятся сниматься за такие деньги. "А нет ли у вас шапочки? А можно еще и туфельки? И юбочку!" Я всегда сама одеваю своих героинь. В "Ментах" у моей странненькой старушки (я ее очень люблю) умер любимый хомячок. Она приходит в отделение милиции и настаивает на экспертизе: "Я требую вскрытия! Его отравили. И следующей буду я!" Я решила пойти в траурной шали из своего гардероба...
-- Вы сыграли во многих фильмах, но как-то не везет вам на большие роли.
-- Иногда эпизод интереснее большой роли. Бывает, мне предлагают роль: "Вам там просто нечего делать!" Для меня это "нечего делать" -- самое скучное, я не умею это играть. Случалось, я готовила в театре роль, а позже на нее ввелась другая актриса, и она играла лучше меня, потому что роль ей подходит, а мне -- нет. Есть такие эпизоды, когда нужно сломать себя. Думаешь, что никакого отношения к этой роли не имеешь, начинаешь мучиться. Помню свою госпожу Хубалек в спектакле "Биография" Макса Фриша. У меня практически эпизод, но режиссер Лев Стукалов настолько интересно его выстроил, что эта роль стала мне дороже любой другой -- большой, главной. А вообще я актриса некиношная.
-- Известно, что артисты -- как дети, их надо часто хвалить, без этого они не могут. Самые ценные для вас рецензии?
- Я очень иронично отношусь к себе, когда меня хвалят. Николай Павлович Акимов научил нас с иронией, легко и с юмором относиться к себе, к своим успехам и неуспехам. Но три похвалы, признаюсь, мне были особенно приятны. Ох, как я плакала, когда получила роль в спектакле "Домик"! "Да брось ты, что-нибудь придумаем! Я тебе помогу", -- утешал меня Витя Сухоруков, когда помогал мне циклевать пол в доме. И действительно. Начались репетиции. Я играла партийного работника, которая приехала снять с должности героя. Ну не моя роль! Придумала себе прическу-"чкаловку", нашла вместо пальто огромный плащ-палатку, как у рыбака. Наша сцена разрешилась неожиданно. Я кинула плащ Сухорукову и села на колени к главному герою. Что творилось с нашими партнерами на репетиции! Все просто умирали со смеху. А потом и зрительный зал. После спектакля, на который приехал писатель Валентин Катаев, был банкет. Катаев попросил режиссера Александра Белинского: "Покажите мне ту актрису, хочу поблагодарить ее". Увидев меня, очень удивился: "Эта девочка играла "громадную власть"?!" Потом спектакль смотрели коллеги, и актриса Светлана Харитонова сказала: "Верка, ну ты здесь играешь, как Папанов!" Вот это для меня было лучшей рецензией. В спектакле "Тележка с яблоками" я играла королеву Елизавету. Раньше мы не знали, как выглядят королевы, по телевизору нам их не показывали. Мне сделали рыжий парик, художник Игорь Иванов придумал красивое кружевное платье. И вот однажды режиссер Голиков смотрит с женой по телевизору новости и удивляется: "А что, Карпова в Англии?" -- "Нет." Он увидел настоящую королеву! То есть мы интуитивно угадали, как она выглядит. Об этом Голиков написал в воспоминаниях. И это тоже лучшая рецензия для меня. А недавно я снялась в "Преступлении и наказании" Дмитрия Светозарова в роли старухи-процентщицы. Я встретилась на "Закрытом показе" Александра Гордона с Оксаной Мысиной, с которой мы вместе снимались в фильме "Бедный, бедный Павел". Она посмотрела сериал и не узнала там меня. "А кого вы сыграли?" -- спросила смущенно, думая, что, наверное, пропустила меня где-то. - "Старуху-процентщицу." -- "Да?! Это были вы?! Великолепно!" Значит, что-то у меня получилось. Хотя бы для Оксаны Мысиной.
-- Вы столько работали, а как складывалась ваша личная жизнь? - Она складывалась и раскладывалась. Гениально сказала Анна Андреевна Ахматова:
--О тех, кто умер... Я проживаю под одной крышей с племянником Сашей от моей покойной сестры Леночки. И с Анисой, очередной кошечкой-приблудой...
Беседу вела Светлана Мазурова
Санкт-Петербург
Вернуться к списку новостей
