«Фемина ла комедиа» // Город. 2006. 13 нояб.
Все фотографии ()
— Какие у вас на сегодняшний день отношения с кинематографом?
— Никаких. Я не снимаюсь. Так складываются обстоятельства. И, здесь, видимо, среди причин — возраст.
— Обидно же.
— Да черт его знает. Чего тут обижаться? У меня есть театр. Мне бы хотелось больше в театре играть, чего сейчас, к сожалению, не происходит. Вот что обидно. Театр — это мой основной интерес. Но, действительно, обстоятельства возраста нельзя сбрасывать со счетов. Мало возрастных ролей в кино, в сериалах... Сериалы — вообще отдельный разговор. Мало ролей для женщин зрелого возраста. В этом плане очень завидую американским актрисам. В американском кино есть роли не только для молодых, но и для актрис в возрасте: и про любовь играют, а не только роли мам и бабушек. Там есть возможность творческой реализации, когда, несмотря на зрелый возраст, много сил, и внешность позволяет.
Даже по театру могу вам сказать, что хороших современных пьес нет. Ставят чаще всего классику. А в кино в основном ремейки. Сейчас сериалы перекраивают на наш лад. Видела по телевизору сериал, сделанный по пьесе «Все о Еве». Я играла в спектакле Еву, поэтому знаю пьесу. Те, кто делал сериал, полностью сохранили текст, изменив имена: Ева стала, к примеру, Галей, Крейн — Светланой Петровной. И никаких ссылок на первоисточник. Меня это удивило.
— Тем не менее в сериалах вы работали. Как это выглядит изнутри?
— В сериалах работаю с удовольствием, именно потому, что я актриса. Первый сериал — «В зеркале Венеры». Начинался почти одновременно с «Ментами». Прошел по «России» чуть ли не первым из отечественных сериалов и показан был не один раз. И работала над ним хорошая творческая компания, что немаловажно. Поскольку у меня значительный театральный опыт, я умею сделать роль сама, в отличие от молодых артистов, у которых зачастую нет нормальной школы. Их используют в сериалах, они ничего не могут сделать с профессиональной точки зрения. Это заметно отражается на результате. Я отнеслась к сериалу, как к нормальной театральной работе, где можно сыграть насквозь хорошую, большую роль.
— К кому, на ваш взгляд, надо предъявлять претензии за большое количество плохо сделанных и сыгранных сериалов?
— У меня к артистам никогда по большому счету претензий нет. Все претензии прежде всего к режиссеру. От режиссера зависит подбор актеров. Если ты взял актера, ты должен ему помочь открыться. Не способен — откажись. За результат, я считаю, отвечает режиссер.
— Вы говорите, что у молодых актеров нет нормальной школы. Так и время сейчас другое — не снимешься в сериале в молодости, останешься у разбитого корыта.
— Актеры бывают разные. Бывают невежественные, и гордятся тем, что книжек не читают, и что это якобы говорит об их самобытности, о том, что они — сами по себе интересная индивидуальность. Но... Это время уже, по-моему, тоже прошло. Действительно. Я могу сказать чисто про отношение к делу. Раньше ведь неспроста запрещалось студентам театральных учебных заведений сниматься в кино. Да потому что сначала ты должен овладеть профессией. В будущем актере воспитывалось отношение к профессии. Работая над ролью, ты должен погружаться в работу полностью. Раньше у артистов почти не было выбора: стал артистом — поменять профессию практически невозможно. Складывается — не складывается, сидели в театре, потому что деться некуда. Сейчас выбор большой, но при этом часто теряется трепетное отношение к работе. Не имея профессиональных навыков, начинают сниматься в сериалах.
— Но вы тоже стали рано сниматься.
— Я стала сниматься после первого курса. Но в те времена режиссерское отношение к процессу было не «сериальным». Работе был посвящен каждый день. Режиссер кропотливо прорабатывал детали, объяснял актеру, с которым работал, «водил за руку». Как снимается сериал: на площадке дается текст роли, ты должен его тут же разучить. И дальше — кто как может. Быстро ставят камеру. Хорошо, что хоть оператор профессиональный. И все бегом-бегом, по четырнадцать-шестнадцать часов в день. Что может сыграть первокурсник? Он существует на площадке, как Бог на душу положит. Он держится на органике. Следующая роль у него будет точно такой же. В институте нормальный педагог такого студента держать не будет.
— А как же типаж — это же нормально для кино?
— Да, так всегда было в кино. Но, только если артист незрелый и не понимает, что происходит, то рано или поздно он надоедает и режиссерам, и публике. Актера отставляют в сторону, берут нового, а он не может понять, что же произошло. Очень много из-за этого драм, кто-то спивается или просто разочарованно бросает профессию. Это закономерно. Школа уходит. Я вижу это по молодым артистам.
— И в чем это проявляется?
— Играется Шекспир, а молодой актер не умеет разговаривать стихами. Он не чувствует ритм стиха, он может менять поэтический текст по своему усмотрению. Я вела курсы для поступающих в театральный. Пришли ребята от семнадцати до двадцати четырех лет. Жители Петербурга. Чтобы познакомиться с ними, попросила рассказать их о своих последних театральных впечатлениях. Мне и в голову не могло прийти то, что я услышала. Из двадцати человек одна девочка смотрела «какой-то» спектакль в ТЮЗе, потому что ее мама работает там осветителем, а другая — «вот, знаете, если по Невскому идти, то прямо, потом направо — в подвале видела один спектакль». Остальные вообще никогда не были в театре. Но они решили стать артистами. Какое у них представление о профессии? И я думаю, что таких — большинство. Главное поступить, сняться в сериалах — и ты будешь известным!
— А когда вы поступали, неужели у вас была ясность по поводу того, во что вы ввязываетесь?
— Мне было интересно, но я не понимала всей сложности профессии. В пятнадцать лет поехали поступать три девчонки, я заодно с ними. Как многие девочки, я мечтала об этой профессии. Я себе не могла представить, что девочка из Мозыря может чего-то подобного добиться. Если бы не представился такой случай, чем бы я там могла заниматься? Я закончила школу с золотой медалью. Ну, поступила бы куда-нибудь, вряд ли бы я подметала улицы. Но даже если бы подметала, то с интересом.
— Слышал, что вам случалось заниматься частным извозом на автомобиле. Как же такое произошло?
— Это было от страха. Такой был период, когда кино не снималось, публика в театр ходила мало — полупустые залы. У всех был страх за будущее. Педагоги, инженеры становились челноками. Предприятия закрывались. Люди пытались выживать, как могли. И я тоже от страха, что если театр закроется, а у меня ребенок, и муж тоже актер... Ну и попробовала. Получилось, и я поняла, что в случае чего у меня есть вариант «отступления».
— Такое отступление возможно?
— Просто перед глазами трагические судьбы разных артистов, особенно артисток. Артист, если он умный, талантливый, с возрастом становится интереснее. Мужчины от возраста мало теряют. Наоборот, многие приобретают. В молодости неинтересные, плюгавенькие, с возрастом матереют, фактурой обрастают и вроде даже кажутся значительными. А с женщинами гораздо сложнее. С возрастом переходишь на характерные роли, и к этому надо готовиться. Я с молодости играла характерные роли: во-первых, это интересно; во-вторых, есть возможность подготовиться, что называется, к комическим старухам. Есть печальный опыт: актрисы, которые с возрастом не смогли преодолеть амплуа «травести», «инженю», и в итоге становятся смешными не в жанре, а сами по себе. На самом деле, это трагично -- стараться выглядеть девочкой до старости. Зачем играть в зрелом возрасте молодую женщину, если рядом уже подросло новое поколение. Поэтому готовила себя к этому заранее. Вот такая психотерапия или просто защитная реакция организма.
Помню, когда я пришла в Ленсовета, Алиса Фрейндлих сыграла в кино. Это был, наверное, «Служебный роман». Она была моложе, чем я сейчас. Я тогда подумала: «Хорошо бы и мне до сорока лет играть и быть востребованной». А время так быстро прошло.
— А почему вы из Ленсовета ушли?
— Звоночек был. Не было работы. Играла девочек, а надо было уже взрослеть. Владимиров мне обещал, что до сорока лет буду играть девочек. Меня это не грело. Хотя у меня такие данные, что до сорока лет, и даже больше, играла принцессу в «Тени». Но были и другие роли. Здесь очень большая опасность, потому что обрастаешь элементарными штампами. Подобное наблюдала у некоторых артисток. Они не развивались. А мне в плане творческого развития Театр комедии дал очень много.
— Основательный у вас подход к жизни. Такой мужской.
— Ой, если бы так мужчины подходили к жизни, не было на свете одиноких женщин.
— Ну вы-то не одиноки. Может, объясните — долговечность вашего брака с Анатолием Равиковичем, она чем, так сказать, обеспечена?
— Я не знаю. Наверное, как ни странно, разницей в возрасте. Кроме любви есть еще уважение: мое к нему, как к мужу, а у мужа есть еще какие-то чувства по отношению ко мне, как к младшей по возрасту. Я уважаю мужа за его ум. Он старше, он больше знает... Многое переплетается в отношениях, в судьбе.
— Раньше считалось, что сила женщины — в ее слабости. А вы какая — жесткая?
— Да. Но с возрастом я стала мягче. Сейчас, в принципе, могу найти общий язык практически с любым человеком. Но я бываю жесткой и могу стукнуть кулаком по столу, если доведут. Не терплю раздолбайства в профессии. Если ты пришел в театр работать, то будь любезен, работай на полную катушку, будь ты — актер, реквизитор, костюмер или монтировщик. Оправдывать плохое отношение к работе, например, низкой зарплатой — цинично.
Чеченков О.
— Никаких. Я не снимаюсь. Так складываются обстоятельства. И, здесь, видимо, среди причин — возраст.
— Обидно же.
— Да черт его знает. Чего тут обижаться? У меня есть театр. Мне бы хотелось больше в театре играть, чего сейчас, к сожалению, не происходит. Вот что обидно. Театр — это мой основной интерес. Но, действительно, обстоятельства возраста нельзя сбрасывать со счетов. Мало возрастных ролей в кино, в сериалах... Сериалы — вообще отдельный разговор. Мало ролей для женщин зрелого возраста. В этом плане очень завидую американским актрисам. В американском кино есть роли не только для молодых, но и для актрис в возрасте: и про любовь играют, а не только роли мам и бабушек. Там есть возможность творческой реализации, когда, несмотря на зрелый возраст, много сил, и внешность позволяет.
Даже по театру могу вам сказать, что хороших современных пьес нет. Ставят чаще всего классику. А в кино в основном ремейки. Сейчас сериалы перекраивают на наш лад. Видела по телевизору сериал, сделанный по пьесе «Все о Еве». Я играла в спектакле Еву, поэтому знаю пьесу. Те, кто делал сериал, полностью сохранили текст, изменив имена: Ева стала, к примеру, Галей, Крейн — Светланой Петровной. И никаких ссылок на первоисточник. Меня это удивило.
— Тем не менее в сериалах вы работали. Как это выглядит изнутри?
— В сериалах работаю с удовольствием, именно потому, что я актриса. Первый сериал — «В зеркале Венеры». Начинался почти одновременно с «Ментами». Прошел по «России» чуть ли не первым из отечественных сериалов и показан был не один раз. И работала над ним хорошая творческая компания, что немаловажно. Поскольку у меня значительный театральный опыт, я умею сделать роль сама, в отличие от молодых артистов, у которых зачастую нет нормальной школы. Их используют в сериалах, они ничего не могут сделать с профессиональной точки зрения. Это заметно отражается на результате. Я отнеслась к сериалу, как к нормальной театральной работе, где можно сыграть насквозь хорошую, большую роль.
— К кому, на ваш взгляд, надо предъявлять претензии за большое количество плохо сделанных и сыгранных сериалов?
— У меня к артистам никогда по большому счету претензий нет. Все претензии прежде всего к режиссеру. От режиссера зависит подбор актеров. Если ты взял актера, ты должен ему помочь открыться. Не способен — откажись. За результат, я считаю, отвечает режиссер.
— Вы говорите, что у молодых актеров нет нормальной школы. Так и время сейчас другое — не снимешься в сериале в молодости, останешься у разбитого корыта.
— Актеры бывают разные. Бывают невежественные, и гордятся тем, что книжек не читают, и что это якобы говорит об их самобытности, о том, что они — сами по себе интересная индивидуальность. Но... Это время уже, по-моему, тоже прошло. Действительно. Я могу сказать чисто про отношение к делу. Раньше ведь неспроста запрещалось студентам театральных учебных заведений сниматься в кино. Да потому что сначала ты должен овладеть профессией. В будущем актере воспитывалось отношение к профессии. Работая над ролью, ты должен погружаться в работу полностью. Раньше у артистов почти не было выбора: стал артистом — поменять профессию практически невозможно. Складывается — не складывается, сидели в театре, потому что деться некуда. Сейчас выбор большой, но при этом часто теряется трепетное отношение к работе. Не имея профессиональных навыков, начинают сниматься в сериалах.
— Но вы тоже стали рано сниматься.
— Я стала сниматься после первого курса. Но в те времена режиссерское отношение к процессу было не «сериальным». Работе был посвящен каждый день. Режиссер кропотливо прорабатывал детали, объяснял актеру, с которым работал, «водил за руку». Как снимается сериал: на площадке дается текст роли, ты должен его тут же разучить. И дальше — кто как может. Быстро ставят камеру. Хорошо, что хоть оператор профессиональный. И все бегом-бегом, по четырнадцать-шестнадцать часов в день. Что может сыграть первокурсник? Он существует на площадке, как Бог на душу положит. Он держится на органике. Следующая роль у него будет точно такой же. В институте нормальный педагог такого студента держать не будет.
— А как же типаж — это же нормально для кино?
— Да, так всегда было в кино. Но, только если артист незрелый и не понимает, что происходит, то рано или поздно он надоедает и режиссерам, и публике. Актера отставляют в сторону, берут нового, а он не может понять, что же произошло. Очень много из-за этого драм, кто-то спивается или просто разочарованно бросает профессию. Это закономерно. Школа уходит. Я вижу это по молодым артистам.
— И в чем это проявляется?
— Играется Шекспир, а молодой актер не умеет разговаривать стихами. Он не чувствует ритм стиха, он может менять поэтический текст по своему усмотрению. Я вела курсы для поступающих в театральный. Пришли ребята от семнадцати до двадцати четырех лет. Жители Петербурга. Чтобы познакомиться с ними, попросила рассказать их о своих последних театральных впечатлениях. Мне и в голову не могло прийти то, что я услышала. Из двадцати человек одна девочка смотрела «какой-то» спектакль в ТЮЗе, потому что ее мама работает там осветителем, а другая — «вот, знаете, если по Невскому идти, то прямо, потом направо — в подвале видела один спектакль». Остальные вообще никогда не были в театре. Но они решили стать артистами. Какое у них представление о профессии? И я думаю, что таких — большинство. Главное поступить, сняться в сериалах — и ты будешь известным!
— А когда вы поступали, неужели у вас была ясность по поводу того, во что вы ввязываетесь?
— Мне было интересно, но я не понимала всей сложности профессии. В пятнадцать лет поехали поступать три девчонки, я заодно с ними. Как многие девочки, я мечтала об этой профессии. Я себе не могла представить, что девочка из Мозыря может чего-то подобного добиться. Если бы не представился такой случай, чем бы я там могла заниматься? Я закончила школу с золотой медалью. Ну, поступила бы куда-нибудь, вряд ли бы я подметала улицы. Но даже если бы подметала, то с интересом.
— Слышал, что вам случалось заниматься частным извозом на автомобиле. Как же такое произошло?
— Это было от страха. Такой был период, когда кино не снималось, публика в театр ходила мало — полупустые залы. У всех был страх за будущее. Педагоги, инженеры становились челноками. Предприятия закрывались. Люди пытались выживать, как могли. И я тоже от страха, что если театр закроется, а у меня ребенок, и муж тоже актер... Ну и попробовала. Получилось, и я поняла, что в случае чего у меня есть вариант «отступления».
— Такое отступление возможно?
— Просто перед глазами трагические судьбы разных артистов, особенно артисток. Артист, если он умный, талантливый, с возрастом становится интереснее. Мужчины от возраста мало теряют. Наоборот, многие приобретают. В молодости неинтересные, плюгавенькие, с возрастом матереют, фактурой обрастают и вроде даже кажутся значительными. А с женщинами гораздо сложнее. С возрастом переходишь на характерные роли, и к этому надо готовиться. Я с молодости играла характерные роли: во-первых, это интересно; во-вторых, есть возможность подготовиться, что называется, к комическим старухам. Есть печальный опыт: актрисы, которые с возрастом не смогли преодолеть амплуа «травести», «инженю», и в итоге становятся смешными не в жанре, а сами по себе. На самом деле, это трагично -- стараться выглядеть девочкой до старости. Зачем играть в зрелом возрасте молодую женщину, если рядом уже подросло новое поколение. Поэтому готовила себя к этому заранее. Вот такая психотерапия или просто защитная реакция организма.
Помню, когда я пришла в Ленсовета, Алиса Фрейндлих сыграла в кино. Это был, наверное, «Служебный роман». Она была моложе, чем я сейчас. Я тогда подумала: «Хорошо бы и мне до сорока лет играть и быть востребованной». А время так быстро прошло.
— А почему вы из Ленсовета ушли?
— Звоночек был. Не было работы. Играла девочек, а надо было уже взрослеть. Владимиров мне обещал, что до сорока лет буду играть девочек. Меня это не грело. Хотя у меня такие данные, что до сорока лет, и даже больше, играла принцессу в «Тени». Но были и другие роли. Здесь очень большая опасность, потому что обрастаешь элементарными штампами. Подобное наблюдала у некоторых артисток. Они не развивались. А мне в плане творческого развития Театр комедии дал очень много.
— Основательный у вас подход к жизни. Такой мужской.
— Ой, если бы так мужчины подходили к жизни, не было на свете одиноких женщин.
— Ну вы-то не одиноки. Может, объясните — долговечность вашего брака с Анатолием Равиковичем, она чем, так сказать, обеспечена?
— Я не знаю. Наверное, как ни странно, разницей в возрасте. Кроме любви есть еще уважение: мое к нему, как к мужу, а у мужа есть еще какие-то чувства по отношению ко мне, как к младшей по возрасту. Я уважаю мужа за его ум. Он старше, он больше знает... Многое переплетается в отношениях, в судьбе.
— Раньше считалось, что сила женщины — в ее слабости. А вы какая — жесткая?
— Да. Но с возрастом я стала мягче. Сейчас, в принципе, могу найти общий язык практически с любым человеком. Но я бываю жесткой и могу стукнуть кулаком по столу, если доведут. Не терплю раздолбайства в профессии. Если ты пришел в театр работать, то будь любезен, работай на полную катушку, будь ты — актер, реквизитор, костюмер или монтировщик. Оправдывать плохое отношение к работе, например, низкой зарплатой — цинично.
Чеченков О.
Вернуться к списку новостей
