Ирина Мазуркевич: «Наша свадьба с Равиком прошла в квартире Фрейндлих» // Теле неделя. 2013. 17 дек.
Все фотографии ()
— Я никогда не любила надолго уезжать из дома. Звонят, приглашают в какие-то программы или даже на пробы, а я думаю: нет, лучше побуду дома. Мы с Равиком (Ирина была замужем за народным артистом РСФСР Анатолием Равиковичем, который ушел из жизни 8 апреля 2012 года. — Прим. «ТН») обожали дом. Здесь все осталось так же, как при жизни мужа, ничего не меняю. И привыкаю жить без него. Прошлый Новый год впервые встречала одна. Конечно, меня многие приглашали в гости — и дочь, и знакомые, — и я было собралась, но… в последний момент передумала. Нарезала салатика, надела красивую кофточку, усадила рядом собаку и позвонила по Скайпу маме с братом в Белоруссию. И вот так, чокаясь с ними через экран, встретила Новый год.
Мы с мужем никогда не искали повода устроить праздник. Друзей звали тогда, когда хотелось. Актеры ведь живут по собственному расписанию. Я готовила что-нибудь вкусненькое, накрывался большой стол… Есть такое выражение «теплая семейная обстановка» — это точно про нашу семью. Всегда нам дома было тепло…
— Вы встретились с Анатолием Юрьевичем, когда вам было 19, а ему 41. И спустя несколько лет поженились. Чем юную девушку покорил такой взрослый мужчина?
— Равиковича надо было видеть на сцене, чтобы понимать, какое невероятное впечатление он мог произвести. В то время я, молодая артистка Театра имени Ленсовета, пересмотрела все лучшие спектакли в Москве и в Ленинграде, но никто из артистов-мужчин не поразил меня так, как Равикович. «Люди и страсти», «Дульсинея Тобосская», «Человек и джентльмен» — это были потрясающие спектакли, Равик блистал. Талант, бесподобный юмор вкупе с мужской харизмой сразили меня наповал. И я на него произвела определенное впечатление. Так что любовь оказалась взаимной.
— Колоссальная разница в возрасте вас не смущала?
— Когда мы встретились, Равик был молодым мужчиной. Ну что такое 41 год? Но, конечно, находились люди, которые пытались меня образумить. Они говорили: «Он же намного старше! А если останешься одна?» Но, знаете, бывает, что и молодые уходят из жизни… Равик, правда, всегда повторял, что умрет раньше меня, ведь у нас разница 22 года. Но я никогда об этом не думала. Неважно, сколько времени отпущено быть вместе. Да хоть год! Кому-то и такого шанса не выпадает… А сидеть и просчитывать, как умная Гретель в сказке, свое будущее — глупо. Равик подходил мне буквально по всем показателям: с ним было интересно и говорить, и молчать, наши взгляды на жизнь совпадали, и вообще нам было очень хорошо. Мои родители к такому будущему зятю отнеслись настороженно. Взрослый, к тому же был женат, да еще такой национальности… Только мы с Равиком ничего не боялись — просто любили друг друга. Это было чудесное время! Мы встречались тайком, ведь Равик не был свободен, и часами гуляли по городу. То на кладбище поедем, чтобы никого из знакомых не встретить, то до ночи катались на трамваях.
— В интервью вы рассказывали, что вам пришлось уговаривать мужа родить малыша. Почему Анатолий Юрьевич сопротивлялся?
— Редкий мужчина, строя вторую семью, быстро хочет завести нового ребенка. Вот и Равик мечтал сначала пожить вдвоем, так сказать, для себя. Мы начали совместную жизнь в весьма скромных условиях — в коммуналке. Равик из первой семьи ушел с одним чемоданчиком. К тому же Маша — его старшая дочка — часто болела, и все заботы о ней почти полностью лежали на нем. Школы, кружки, поликлиники… Еще раз пережить такое ему не хотелось. Но я-то точно знала, что у меня все будет по-другому. И вот как-то села рядом с мужем и в ярких красках расписала, как у нас с ним все ловко получится, если малыш родится к Новому году: в театре в это время у меня перерыв, а в конце января снова выйду на сцену, если что, ребенка с собой прихвачу или соседку попрошу присмотреть, летом мы втроем поедем на гастроли, я буду кормить младенца грудью — одним словом, Равику совершенно не о чем беспокоиться. И так все красиво подала, что ему ничего другого не оставалось, как согласиться. Конечно, никаких клятв я не давала, но он мне поверил, и все сложилось так, как я ему и обещала. Я легко справлялась с бытом и дочкой, хотя у нас не было ни автомобиля, ни няньки. Уже через три недели играла в «Вишневом саде», прихватив Лизу с собой, и в антракте кормила в гримерке грудью. Равик в это время много работал: помимо плотной занятости в театре, снимался в «Покровских воротах» и постоянно мотался в Москву. Кстати, над сценой на катке работали в день рождения нашей Лизы. Равик уехал всего на сутки и просил меня подождать его возвращения. Но именно в этот день Лиза и появилась на свет.
А летом втроем поехали на гастроли с театром в Иркутск. Дочка прекрасно себя чувствовала. Обо мне и говорить не приходится — я вообще летала от счастья. Первое время Равик подходил к Лизе с опаской. Шутил, что настоящему мужчине интересен только говорящий ребенок. Так и случилось. Едва дочка подросла, он стал проводить с ней много времени. Из него получился потрясающий отец… У нас сохранились фотографии, где они с Лизкой у костра, обнявшись, поют песни. Помню, как каждое лето мы колесили на нашей подержанной «копейке» — «жигулях» первой модели — по стране. Особенно любили Прибалтику. Ни одного отпуска не провели без ребенка.
— Удивительно, что Лиза не стала актрисой, ведь она росла за кулисами...
— У нее никогда не было склонности к актерству, Лиза росла стеснительным ребенком. Когда в школе проходили какие-то литературные вечера, она всегда пряталась за спинами одноклассников. Учителя с удивлением повторяли: «Надо же! При таких родителях, а не артистка…» Может быть, надо было развивать ее наклонности, таскать по разным кружкам, не знаю. Но у меня все само собой складывалось, я всегда сама добивалась того, чего хотела. Нам с Равиком казалось, что и дочь должна идти собственным путем.
Помните, как у Толстого? «Если можешь не писать — не пиши!» Так и здесь: ребенок не бредил театром, значит, в актерство ему точно не надо.
Да, Лиза не определилась с профессией, хотя и получила высшее образование. Но стала замечательной матерью, хорошей женой, отлично ведет дом, конечно, не без помощи мужа. И она счастлива. Честно сказать, именно о такой жизни я мечтала для своей дочки. Не для себя, потому что без сцены себя не представляю, а именно для нее.
— Вы прожили с мужем 30 с лишним лет. Что было в вашем союзе самым главным?
— Естественно, любовь… Всю жизнь Равик признавался мне в чувствах, он очень романтичный. Был… Видите, я еще не привыкла говорить о муже в прошедшем времени. (Надолго замолкает.)
Он был большим ребенком — светлым, веселым. И так искрометно шутил! Как-то, много лет назад, он увидел в магазине огромную меховую собаку, так похожую на настоящую. Говорит: «Ира, хочу! Давай купим». Я так удивилась… И он с этой собакой садился после спектакля вот здесь, на диване в гостиной, и играл, разговаривая разными голосами, а я умирала от смеха. Или посмотрите: этот игрушечный попугай — мой последний подарок Равику. Он всегда хотел живого попугая, но это же ужас — птица дома! А этот и поет, и танцует, стоит нажать на кнопку. Равик очень был рад.
— А ссоры между вами случались?
— Еще какие! По молодости тарелки по квартире так и летали. Кому что попадет под руку, тот тем и пулял. Наши характеры притирались несколько лет, это был ужас: мы постоянно выясняли, кто кого больше любит, ревновали друг друга страшно. На меня мужчины внимание обращали, на него — женщины. Вечером приходим домой — и давай выяснять, кто на кого не так посмот¬рел. Только что до мордобоя дело не доходило, а так ссорились по полной программе. И все из-за какой-то ерунды, причины и не вспомнить. Однажды мой брат, увидев, как мы с Равиком вопим друг на друга и сразу же миримся, сказал: «Как это хорошо… А вот мы с женой чуть ли не шепотом всю жизнь разговаривали. А разошлись в один день, будто ничего и не было. Оказались чужими людьми».
Вы спрашивали про разницу в возрасте… Она стала мешать лишь с годами. К примеру, мне хотелось подольше потанцевать на мероприятии, а Равику уже здоровье не позволяло составлять мне компанию. Приходилось идти на компромисс: «Потанцую 10 минут, и пойдем, ладно?» Он сидел в сторонке, ждал. Моя молодость для Равика оказалась большим плюсом. Многие бытовые проблемы я взяла на себя: магазины, обустройство дачи. Но, надо отдать должное мужу, он, когда надо, подключался и решал возникающие проблемы по телефону. Одним словом, я всегда ощущала себя «за мужем», благодаря ему я становилась сильнее и мудрее. Есть одно приобретенное качество, которое мне сильно нравится: Равик научил меня обходиться без долгов, учил создавать загашник. Ему было очень важно, чтобы семья не нуждалась: чуть кончатся деньги, он сам не свой. «Эх, жалко, нет халтуры», — сокрушался. И при случае хватался за любые предложения, лишь бы заработать.
Равик очень вкусно готовил и меня учил. Зато я усадила его за руль, заставила учиться водить машину. Ему было за пятьдесят, когда это случилось. За тридцать с лишним лет, что мы вместе прожили, оба учили друг друга тому, что неплохо получалось у каждого.
Но самое главное, за что я благодарна мужу, — это за помощь в профессиональном росте. Он мне многое дал в понимании профессии.
— А ведь вы пришли в нее случайно! В 15 лет снялись в фильме «Чудо с косичками», затем были «Сказ про то, как царь Петр арапа женил», «Трое в лодке, не считая собаки», «О бедном гусаре замолвите слово»… Что помогло вам так быстро и ярко войти в профессию?
— Случай! У меня с детства хорошие организационные способности, я всегда была заводилой во дворе. Под моим чутким руководством соседские девочки и мальчики ставили спектакли — «Золушку», «Кота в сапогах». Я была и режиссером, и исполнительницей главных ролей. При этом в настоящем театре была всего лишь раз. К нам в Мозырь приезжал какой-то театр то ли из Витебска, то ли из Гомеля — не помню. Действо заворожило, и я тайком записалась в драмкружок при народном
городском театре. Тайком, потому что мама была бы против: и в школе надо было прилично учиться, и музыкой заниматься, и художественной гимнастикой. Но я решила, что смогу все это совмещать, и решительно отправилась на первое занятие. Там как раз ставили пьесу «Тимур и его команда». Книжку знала наизусть и, конечно же, мечтала сыграть Женьку. Стали читать по ролям — и вдруг эту роль предлагают читать другой девочке. Все, мне сразу стало неинтересно. Больше в кружок не пошла — предпочла блистать на любительской сцене своего родного двора. Стоит отметить, что я ведь страшно картавила, не выговаривала половину алфавита! Но мне и в голову не приходило стесняться. В общем, когда после окончания восьмого класса три девочки из нашего класса отправились за несколько тысяч километров в Горький поступать в театральное училище, я поехала с ними за компанию. С выражением прочитала комиссии «Ворону и лисицу»: «Голубуфка, как хаафа… Ну фто за фейка, фто за глазки…» (Смеется.) Как ни странно, меня приняли, поставив условие исправить дефекты речи. А уже после первого курса я сыграла в фильме «Чудо с косичками», за основу которого взяли биографию гимнастки Ольги Корбут.
— Не успело «Чудо…» выйти на экраны, как вашу фотографию заметил в картотеке режиссер Александр Митта и пригласил на пробы «Сказа про то, как царь Петр арапа женил». Говорят, вроде бы сам Высоцкий замолвил за вас слово, когда режиссер колебался в выборе между вами и другой артисткой.
— Я про это случайно узнала спустя годы. Действительно, когда остались две кандидатуры, Митта посоветовался с Высоцким, играющим главную роль. В то время мне было всего 16 лет, песен Высоцкого я не слышала и только от кого-то из старших узнала, какой это необыкновенный человек.
— Несмотря на разницу в возрасте, вы с Владимиром Семеновичем подружились. Правда ли, что вы до сих пор храните подаренные им пластинки и какую-то зеленую кофточку?
— Да, это так. Он уникальная личность, и я счастлива, что что-то такое он во мне разглядел и между нами сложились очень хорошие, теплые отношения. Он был абсолютно одинок, несмотря на то что сейчас многие люди любят вспоминать про его душу нараспашку. Это не так… О многих, кто называл и называет себя его друзьями, он отзывался остро и едко. Ему же страшно завидовали, и Володя об этом знал. Не раз слышала от него фразу, что его единственный друг — это Сева Абдулов. Еще он часто и с удовольствием общался с Кириллом Ласкари, братом Андрея Миронова. Именно через него передавал мне разные сувениры, подарочки, записки.
— Кого из своих партнеров вы вспоминаете с удовольствием? Ведь вам повезло: вы играли с великими актерами — с Леоновым, Басилашвили, Фрейндлих и многими другими…
— В то время я была совсем молода, но и им было всего-то по сорок лет, я не смотрела на них раскрыв рот. В силу своей природной скромности и профессионализма они создавали такую атмосферу на съемочной площадке и на сцене, что я не чувствовала зажима. Мне было просто и легко. Не скажу, что Евгений Павлович Леонов, с которым мы играли в фильме «О бедном гусаре замолвите слово», вообще охотно общался. Он был гением, но при этом замкнутым человеком, предельно собранным актером.
С Алисой Бруновной мы подружились в театре и общаемся до сих пор. Про нее можно говорить часами и неделями. Впервые я услышала ее имя, еще учась в Горьком. Педагоги нам рассказывали о потрясающих актерах Ленинградского театра имени Ленсовета: Фрейндлих, Равиковиче, Дьячкове.
Алиса — необыкновенная, она и великая артистка, и человек невероятной скромности. Они с Равиком дружили со студенческой скамьи и лет 15 были партнерами во многих спектак¬лях, хорошо друг к другу относились. Позже в их компанию вошла и я. Много лет мы дружили, проводили вместе отпуска. И даже наша с Равиком свадьба прошла в ее квартире, потому что нам негде было собрать гостей, а Алиса предложила помощь… Еще до свадьбы мы у нее часто ночевали, Алиса очень открытый и сердечный человек. Когда Равика не стало, звонила мне, старалась поддержать…
— Ирина, я вижу, что вам больно вспоминать мужа, но все-таки вся ваша жизнь связана с Анатолием Юрьевичем, и все мои вопросы касаются и его тоже.
— Что значит «вспоминать»? Я и не забываю Равика, каждый день общаюсь с ним мысленно. Еще не пришло осознание потери. Часто езжу на Волковское кладбище, где похоронен муж, обращаюсь к нему, когда хочу по привычке поделиться эмоциями, мыслями.
— Как прошли его последние дни, как он боролся с болезнями?
— Он относился к тем редким мужчинам, которые не боятся лечиться и понимают, что если здоровье подвело, надо сохранять мужество. Пусть страшно, но если стоит выбор: или бездействовать и бояться, или брать себя в руки и слушаться врачей — надо выбрать последнее. А то ведь как получилось с нашим другом Сашей Демь¬яненко… Он перенес на ногах три инфаркта, врачи настаивали на операции, но он отказался — настолько боялся, а близкие не настояли… И умер молодым — в 62 года. Равик был потрясен его смертью, он много раз убеждал его лечь на операцию. Сам-то мужественно боролся с недугами, терпел. Никогда не слышала ни нытья, ни жалоб.
— Ваша внучка родилась уже после ухода Анатолия Юрьевича. А внук Матвей помнит дедушку?
— Да, Матвей часто его вспоминает. Хотя Равика не стало полтора года назад, когда Матвей был совсем еще маленьким. Они обожали друг друга. У нас сохранилось видео, где они, взявшись за руки, танцуют. А деда поет ему смешную песенку: «Отчего ты, Хая, тощая-сухая?» Так жаль, что осталось мало их совместных фотографий. Знаете ведь, как бывает: «Да потом сфотографируем, потом…» А потом поздно. Матвей, когда приходит ко мне в гости, начинает вспоминать: «А вот кресло, где дедушка сидел. А вот его любимый попугай. А где же сам дедушка? Почему я его так долго не вижу?» Мы до сих пор говорим, что деда в больнице. «А почему я не могу ему позвонить?» — спрашивает. Пока не знаем, как объяснить…
Я постепенно привыкаю жить одна. Счастье, что у меня есть Лиза, внуки, замечательный зять… Все они окружают меня теплом и заботой. Думаю, что одинокому человеку совершенно невозможно пережить такие потери.
Когда приезжаю в гости к детям, Матвей с Евой несутся навстречу, раскинув руки. Матвей с криком «Бабуля приехала!» тут же спрашивает: «Ты мне шарлотку привезла?» Обожает мой яблочный пирог.
— Ирина, вы считаете, вам повезло в жизни?
— Я везучая, это точно. Жизнь преподносит мне очень много чудесных сюрпризов и подарков. У меня много друзей, есть близкие, которые не позволяют раскиснуть. Равик ушел 8 апреля 2012 года — вы не представляете, сколько людей мне позвонило в тот день! Один мужчина что-то долго рассказывал о себе, я никак не могла понять, о чем он вообще говорит. Постепенно вовлеклась в разговор, стала задавать вопросы, а потом до меня дошло: да он просто отвлекал меня, не давал войти в ступор, когда от горя совершенно ничего не соображаешь.
Как-то, уже много лет назад, мы возвращались со съемок вместе с одной артисткой. Я была взбудоражена, мечтала поскорее оказаться дома, где меня ждали муж и маленькая дочка. При этом дома меня не было всего ничего — дня четыре. Она мне сказала: «Какая ты счастливая, Ира. А у меня нет семьи, нет детей. Я упустила свое время. То гастролей заграничных ждала, то роль новую. Все это в моей жизни случилось, но не получилось семьи». И я подумала: называется ли это служением искусству? Может, оно и служение, а может, просто боязнь не сделать карьеру. И в результате ни карьеры, ни семьи, ни человека близкого рядом.
Сейчас, когда я вспоминаю прошлое, мне кажется, что все было будто во сне. В молодости не отдаешь себе отчета в том, что происходит, не понимаешь, что когда близкие просто рядом и живы — это и есть полнейшее счастье.
Занимонец А.
Мы с мужем никогда не искали повода устроить праздник. Друзей звали тогда, когда хотелось. Актеры ведь живут по собственному расписанию. Я готовила что-нибудь вкусненькое, накрывался большой стол… Есть такое выражение «теплая семейная обстановка» — это точно про нашу семью. Всегда нам дома было тепло…
— Вы встретились с Анатолием Юрьевичем, когда вам было 19, а ему 41. И спустя несколько лет поженились. Чем юную девушку покорил такой взрослый мужчина?
— Равиковича надо было видеть на сцене, чтобы понимать, какое невероятное впечатление он мог произвести. В то время я, молодая артистка Театра имени Ленсовета, пересмотрела все лучшие спектакли в Москве и в Ленинграде, но никто из артистов-мужчин не поразил меня так, как Равикович. «Люди и страсти», «Дульсинея Тобосская», «Человек и джентльмен» — это были потрясающие спектакли, Равик блистал. Талант, бесподобный юмор вкупе с мужской харизмой сразили меня наповал. И я на него произвела определенное впечатление. Так что любовь оказалась взаимной.
— Колоссальная разница в возрасте вас не смущала?
— Когда мы встретились, Равик был молодым мужчиной. Ну что такое 41 год? Но, конечно, находились люди, которые пытались меня образумить. Они говорили: «Он же намного старше! А если останешься одна?» Но, знаете, бывает, что и молодые уходят из жизни… Равик, правда, всегда повторял, что умрет раньше меня, ведь у нас разница 22 года. Но я никогда об этом не думала. Неважно, сколько времени отпущено быть вместе. Да хоть год! Кому-то и такого шанса не выпадает… А сидеть и просчитывать, как умная Гретель в сказке, свое будущее — глупо. Равик подходил мне буквально по всем показателям: с ним было интересно и говорить, и молчать, наши взгляды на жизнь совпадали, и вообще нам было очень хорошо. Мои родители к такому будущему зятю отнеслись настороженно. Взрослый, к тому же был женат, да еще такой национальности… Только мы с Равиком ничего не боялись — просто любили друг друга. Это было чудесное время! Мы встречались тайком, ведь Равик не был свободен, и часами гуляли по городу. То на кладбище поедем, чтобы никого из знакомых не встретить, то до ночи катались на трамваях.
— В интервью вы рассказывали, что вам пришлось уговаривать мужа родить малыша. Почему Анатолий Юрьевич сопротивлялся?
— Редкий мужчина, строя вторую семью, быстро хочет завести нового ребенка. Вот и Равик мечтал сначала пожить вдвоем, так сказать, для себя. Мы начали совместную жизнь в весьма скромных условиях — в коммуналке. Равик из первой семьи ушел с одним чемоданчиком. К тому же Маша — его старшая дочка — часто болела, и все заботы о ней почти полностью лежали на нем. Школы, кружки, поликлиники… Еще раз пережить такое ему не хотелось. Но я-то точно знала, что у меня все будет по-другому. И вот как-то села рядом с мужем и в ярких красках расписала, как у нас с ним все ловко получится, если малыш родится к Новому году: в театре в это время у меня перерыв, а в конце января снова выйду на сцену, если что, ребенка с собой прихвачу или соседку попрошу присмотреть, летом мы втроем поедем на гастроли, я буду кормить младенца грудью — одним словом, Равику совершенно не о чем беспокоиться. И так все красиво подала, что ему ничего другого не оставалось, как согласиться. Конечно, никаких клятв я не давала, но он мне поверил, и все сложилось так, как я ему и обещала. Я легко справлялась с бытом и дочкой, хотя у нас не было ни автомобиля, ни няньки. Уже через три недели играла в «Вишневом саде», прихватив Лизу с собой, и в антракте кормила в гримерке грудью. Равик в это время много работал: помимо плотной занятости в театре, снимался в «Покровских воротах» и постоянно мотался в Москву. Кстати, над сценой на катке работали в день рождения нашей Лизы. Равик уехал всего на сутки и просил меня подождать его возвращения. Но именно в этот день Лиза и появилась на свет.
А летом втроем поехали на гастроли с театром в Иркутск. Дочка прекрасно себя чувствовала. Обо мне и говорить не приходится — я вообще летала от счастья. Первое время Равик подходил к Лизе с опаской. Шутил, что настоящему мужчине интересен только говорящий ребенок. Так и случилось. Едва дочка подросла, он стал проводить с ней много времени. Из него получился потрясающий отец… У нас сохранились фотографии, где они с Лизкой у костра, обнявшись, поют песни. Помню, как каждое лето мы колесили на нашей подержанной «копейке» — «жигулях» первой модели — по стране. Особенно любили Прибалтику. Ни одного отпуска не провели без ребенка.
— Удивительно, что Лиза не стала актрисой, ведь она росла за кулисами...
— У нее никогда не было склонности к актерству, Лиза росла стеснительным ребенком. Когда в школе проходили какие-то литературные вечера, она всегда пряталась за спинами одноклассников. Учителя с удивлением повторяли: «Надо же! При таких родителях, а не артистка…» Может быть, надо было развивать ее наклонности, таскать по разным кружкам, не знаю. Но у меня все само собой складывалось, я всегда сама добивалась того, чего хотела. Нам с Равиком казалось, что и дочь должна идти собственным путем.
Помните, как у Толстого? «Если можешь не писать — не пиши!» Так и здесь: ребенок не бредил театром, значит, в актерство ему точно не надо.
Да, Лиза не определилась с профессией, хотя и получила высшее образование. Но стала замечательной матерью, хорошей женой, отлично ведет дом, конечно, не без помощи мужа. И она счастлива. Честно сказать, именно о такой жизни я мечтала для своей дочки. Не для себя, потому что без сцены себя не представляю, а именно для нее.
— Вы прожили с мужем 30 с лишним лет. Что было в вашем союзе самым главным?
— Естественно, любовь… Всю жизнь Равик признавался мне в чувствах, он очень романтичный. Был… Видите, я еще не привыкла говорить о муже в прошедшем времени. (Надолго замолкает.)
Он был большим ребенком — светлым, веселым. И так искрометно шутил! Как-то, много лет назад, он увидел в магазине огромную меховую собаку, так похожую на настоящую. Говорит: «Ира, хочу! Давай купим». Я так удивилась… И он с этой собакой садился после спектакля вот здесь, на диване в гостиной, и играл, разговаривая разными голосами, а я умирала от смеха. Или посмотрите: этот игрушечный попугай — мой последний подарок Равику. Он всегда хотел живого попугая, но это же ужас — птица дома! А этот и поет, и танцует, стоит нажать на кнопку. Равик очень был рад.
— А ссоры между вами случались?
— Еще какие! По молодости тарелки по квартире так и летали. Кому что попадет под руку, тот тем и пулял. Наши характеры притирались несколько лет, это был ужас: мы постоянно выясняли, кто кого больше любит, ревновали друг друга страшно. На меня мужчины внимание обращали, на него — женщины. Вечером приходим домой — и давай выяснять, кто на кого не так посмот¬рел. Только что до мордобоя дело не доходило, а так ссорились по полной программе. И все из-за какой-то ерунды, причины и не вспомнить. Однажды мой брат, увидев, как мы с Равиком вопим друг на друга и сразу же миримся, сказал: «Как это хорошо… А вот мы с женой чуть ли не шепотом всю жизнь разговаривали. А разошлись в один день, будто ничего и не было. Оказались чужими людьми».
Вы спрашивали про разницу в возрасте… Она стала мешать лишь с годами. К примеру, мне хотелось подольше потанцевать на мероприятии, а Равику уже здоровье не позволяло составлять мне компанию. Приходилось идти на компромисс: «Потанцую 10 минут, и пойдем, ладно?» Он сидел в сторонке, ждал. Моя молодость для Равика оказалась большим плюсом. Многие бытовые проблемы я взяла на себя: магазины, обустройство дачи. Но, надо отдать должное мужу, он, когда надо, подключался и решал возникающие проблемы по телефону. Одним словом, я всегда ощущала себя «за мужем», благодаря ему я становилась сильнее и мудрее. Есть одно приобретенное качество, которое мне сильно нравится: Равик научил меня обходиться без долгов, учил создавать загашник. Ему было очень важно, чтобы семья не нуждалась: чуть кончатся деньги, он сам не свой. «Эх, жалко, нет халтуры», — сокрушался. И при случае хватался за любые предложения, лишь бы заработать.
Равик очень вкусно готовил и меня учил. Зато я усадила его за руль, заставила учиться водить машину. Ему было за пятьдесят, когда это случилось. За тридцать с лишним лет, что мы вместе прожили, оба учили друг друга тому, что неплохо получалось у каждого.
Но самое главное, за что я благодарна мужу, — это за помощь в профессиональном росте. Он мне многое дал в понимании профессии.
— А ведь вы пришли в нее случайно! В 15 лет снялись в фильме «Чудо с косичками», затем были «Сказ про то, как царь Петр арапа женил», «Трое в лодке, не считая собаки», «О бедном гусаре замолвите слово»… Что помогло вам так быстро и ярко войти в профессию?
— Случай! У меня с детства хорошие организационные способности, я всегда была заводилой во дворе. Под моим чутким руководством соседские девочки и мальчики ставили спектакли — «Золушку», «Кота в сапогах». Я была и режиссером, и исполнительницей главных ролей. При этом в настоящем театре была всего лишь раз. К нам в Мозырь приезжал какой-то театр то ли из Витебска, то ли из Гомеля — не помню. Действо заворожило, и я тайком записалась в драмкружок при народном
городском театре. Тайком, потому что мама была бы против: и в школе надо было прилично учиться, и музыкой заниматься, и художественной гимнастикой. Но я решила, что смогу все это совмещать, и решительно отправилась на первое занятие. Там как раз ставили пьесу «Тимур и его команда». Книжку знала наизусть и, конечно же, мечтала сыграть Женьку. Стали читать по ролям — и вдруг эту роль предлагают читать другой девочке. Все, мне сразу стало неинтересно. Больше в кружок не пошла — предпочла блистать на любительской сцене своего родного двора. Стоит отметить, что я ведь страшно картавила, не выговаривала половину алфавита! Но мне и в голову не приходило стесняться. В общем, когда после окончания восьмого класса три девочки из нашего класса отправились за несколько тысяч километров в Горький поступать в театральное училище, я поехала с ними за компанию. С выражением прочитала комиссии «Ворону и лисицу»: «Голубуфка, как хаафа… Ну фто за фейка, фто за глазки…» (Смеется.) Как ни странно, меня приняли, поставив условие исправить дефекты речи. А уже после первого курса я сыграла в фильме «Чудо с косичками», за основу которого взяли биографию гимнастки Ольги Корбут.
— Не успело «Чудо…» выйти на экраны, как вашу фотографию заметил в картотеке режиссер Александр Митта и пригласил на пробы «Сказа про то, как царь Петр арапа женил». Говорят, вроде бы сам Высоцкий замолвил за вас слово, когда режиссер колебался в выборе между вами и другой артисткой.
— Я про это случайно узнала спустя годы. Действительно, когда остались две кандидатуры, Митта посоветовался с Высоцким, играющим главную роль. В то время мне было всего 16 лет, песен Высоцкого я не слышала и только от кого-то из старших узнала, какой это необыкновенный человек.
— Несмотря на разницу в возрасте, вы с Владимиром Семеновичем подружились. Правда ли, что вы до сих пор храните подаренные им пластинки и какую-то зеленую кофточку?
— Да, это так. Он уникальная личность, и я счастлива, что что-то такое он во мне разглядел и между нами сложились очень хорошие, теплые отношения. Он был абсолютно одинок, несмотря на то что сейчас многие люди любят вспоминать про его душу нараспашку. Это не так… О многих, кто называл и называет себя его друзьями, он отзывался остро и едко. Ему же страшно завидовали, и Володя об этом знал. Не раз слышала от него фразу, что его единственный друг — это Сева Абдулов. Еще он часто и с удовольствием общался с Кириллом Ласкари, братом Андрея Миронова. Именно через него передавал мне разные сувениры, подарочки, записки.
— Кого из своих партнеров вы вспоминаете с удовольствием? Ведь вам повезло: вы играли с великими актерами — с Леоновым, Басилашвили, Фрейндлих и многими другими…
— В то время я была совсем молода, но и им было всего-то по сорок лет, я не смотрела на них раскрыв рот. В силу своей природной скромности и профессионализма они создавали такую атмосферу на съемочной площадке и на сцене, что я не чувствовала зажима. Мне было просто и легко. Не скажу, что Евгений Павлович Леонов, с которым мы играли в фильме «О бедном гусаре замолвите слово», вообще охотно общался. Он был гением, но при этом замкнутым человеком, предельно собранным актером.
С Алисой Бруновной мы подружились в театре и общаемся до сих пор. Про нее можно говорить часами и неделями. Впервые я услышала ее имя, еще учась в Горьком. Педагоги нам рассказывали о потрясающих актерах Ленинградского театра имени Ленсовета: Фрейндлих, Равиковиче, Дьячкове.
Алиса — необыкновенная, она и великая артистка, и человек невероятной скромности. Они с Равиком дружили со студенческой скамьи и лет 15 были партнерами во многих спектак¬лях, хорошо друг к другу относились. Позже в их компанию вошла и я. Много лет мы дружили, проводили вместе отпуска. И даже наша с Равиком свадьба прошла в ее квартире, потому что нам негде было собрать гостей, а Алиса предложила помощь… Еще до свадьбы мы у нее часто ночевали, Алиса очень открытый и сердечный человек. Когда Равика не стало, звонила мне, старалась поддержать…
— Ирина, я вижу, что вам больно вспоминать мужа, но все-таки вся ваша жизнь связана с Анатолием Юрьевичем, и все мои вопросы касаются и его тоже.
— Что значит «вспоминать»? Я и не забываю Равика, каждый день общаюсь с ним мысленно. Еще не пришло осознание потери. Часто езжу на Волковское кладбище, где похоронен муж, обращаюсь к нему, когда хочу по привычке поделиться эмоциями, мыслями.
— Как прошли его последние дни, как он боролся с болезнями?
— Он относился к тем редким мужчинам, которые не боятся лечиться и понимают, что если здоровье подвело, надо сохранять мужество. Пусть страшно, но если стоит выбор: или бездействовать и бояться, или брать себя в руки и слушаться врачей — надо выбрать последнее. А то ведь как получилось с нашим другом Сашей Демь¬яненко… Он перенес на ногах три инфаркта, врачи настаивали на операции, но он отказался — настолько боялся, а близкие не настояли… И умер молодым — в 62 года. Равик был потрясен его смертью, он много раз убеждал его лечь на операцию. Сам-то мужественно боролся с недугами, терпел. Никогда не слышала ни нытья, ни жалоб.
— Ваша внучка родилась уже после ухода Анатолия Юрьевича. А внук Матвей помнит дедушку?
— Да, Матвей часто его вспоминает. Хотя Равика не стало полтора года назад, когда Матвей был совсем еще маленьким. Они обожали друг друга. У нас сохранилось видео, где они, взявшись за руки, танцуют. А деда поет ему смешную песенку: «Отчего ты, Хая, тощая-сухая?» Так жаль, что осталось мало их совместных фотографий. Знаете ведь, как бывает: «Да потом сфотографируем, потом…» А потом поздно. Матвей, когда приходит ко мне в гости, начинает вспоминать: «А вот кресло, где дедушка сидел. А вот его любимый попугай. А где же сам дедушка? Почему я его так долго не вижу?» Мы до сих пор говорим, что деда в больнице. «А почему я не могу ему позвонить?» — спрашивает. Пока не знаем, как объяснить…
Я постепенно привыкаю жить одна. Счастье, что у меня есть Лиза, внуки, замечательный зять… Все они окружают меня теплом и заботой. Думаю, что одинокому человеку совершенно невозможно пережить такие потери.
Когда приезжаю в гости к детям, Матвей с Евой несутся навстречу, раскинув руки. Матвей с криком «Бабуля приехала!» тут же спрашивает: «Ты мне шарлотку привезла?» Обожает мой яблочный пирог.
— Ирина, вы считаете, вам повезло в жизни?
— Я везучая, это точно. Жизнь преподносит мне очень много чудесных сюрпризов и подарков. У меня много друзей, есть близкие, которые не позволяют раскиснуть. Равик ушел 8 апреля 2012 года — вы не представляете, сколько людей мне позвонило в тот день! Один мужчина что-то долго рассказывал о себе, я никак не могла понять, о чем он вообще говорит. Постепенно вовлеклась в разговор, стала задавать вопросы, а потом до меня дошло: да он просто отвлекал меня, не давал войти в ступор, когда от горя совершенно ничего не соображаешь.
Как-то, уже много лет назад, мы возвращались со съемок вместе с одной артисткой. Я была взбудоражена, мечтала поскорее оказаться дома, где меня ждали муж и маленькая дочка. При этом дома меня не было всего ничего — дня четыре. Она мне сказала: «Какая ты счастливая, Ира. А у меня нет семьи, нет детей. Я упустила свое время. То гастролей заграничных ждала, то роль новую. Все это в моей жизни случилось, но не получилось семьи». И я подумала: называется ли это служением искусству? Может, оно и служение, а может, просто боязнь не сделать карьеру. И в результате ни карьеры, ни семьи, ни человека близкого рядом.
Сейчас, когда я вспоминаю прошлое, мне кажется, что все было будто во сне. В молодости не отдаешь себе отчета в том, что происходит, не понимаешь, что когда близкие просто рядом и живы — это и есть полнейшее счастье.
Занимонец А.
Вернуться к списку новостей
