Ирина Мазуркевич: «Маленькая зарплата – не оправдание» // Невское время. 2014. 29 мая.
Все фотографии ()
В небольшой городок приезжает богатая дама и предлагает жителям странную сделку – убийство в обмен на богатство для всех горожан. Погибнуть должен тот, кто некогда совершил подлость по отношению к ней. Это сюжет. Но в целом пьеса о том, с чем мы так или иначе сталкиваемся в жизни, – о предательстве, несправедливости, ненависти. И, конечно, о любви. Даму же, которая мстит своему бывшему возлюбленному, играет Ирина МАЗУРКЕВИЧ.
– Ирина Степановна, ваша героиня – персонаж необыкновенно интересный. В её характере есть всё: и интеллект, и сила духа, и стервозность, возведённая в степень, и… жалко даже как-то её. Несмотря на злодеяние, которое она задумала.
– Жалко её, согласна. По отношению к ней было совершено неимоверное предательство, и это несправедливо, просто чудовищно несправедливо! А для меня самое главное в этой истории – это любовь, которая живёт в ней, несмотря ни на что, и не проходит в течение всей жизни.
– Пьеса Дюрренматта имеет множество трактовок. По замыслу самого автора, горожане должны безжалостно убить Альфреда Илла. Но в фильме Михаила Казакова герой, которого играл Валентин Гафт, умирает сам от сердечного приступа, не выдержав потрясений. В некоторых постановках этой пьесы был даже хеппи-энд – все остаются живы-здоровы, любовь побеждает. А у вас?
– В финале мы решили... Нет, не буду сейчас говорить, чем кончится дело. Главное, что пьеса эта о том, что происходит с нами сейчас, о сегодняшнем дне. Я не думаю, что зрители после спектакля немедленно увидят собственные проблемы и начнут решать для себя вопрос, нужно ли мстить, и если да, то до каких пределов. Но спектакль в первую очередь должен пробудить чувства. Наша история – о том, что каждый наш поступок не проходит бесследно. Если мы что-то делаем неправильно, обязательно наступит время расплаты. Человек, который так поступил с моей героиней, её любимый, прожил дурацкую, абсолютно никчёмную жизнь. Когда он оказался перед выбором: деньги или любовь, он выбрал деньги. Сколько таких историй случается на каждом шагу!
– Многие актёры рассказывают, что их герои оказывают на них сильнейшее воздействие в жизни. Евгений Миронов, например, вспоминал, что больше года смотрел на мир глазами чудаковатого князя Мышкина. А вы в каких отношениях со своими героинями?
– Конечно же, в близких. Когда погружаешься в роль, начинаешь смотреть на всё глазами своего персонажа, это действительно так. Я заметила, что, когда до премьеры остаётся совсем немного времени, организм начинает совершенно по-другому работать. Всё вокруг перестаёт существовать. Я начинаю… изнутри затрачиваться.
– «Средство Макропулоса», «Двенадцатая ночь», «Тень» – эти спектакли, в которых вы играли главные роли, шли больше десяти лет.
– «Зойкину квартиру» мы играли 17 лет, и мне казалось, что спектакль с каждым годом дозревает, как хорошее французское вино. Знаете, от всех своих самых главных ролей, значимых, любимых, я сначала отказывалась. «С какого боку, – думала я, – ну как кто-то мог подумать, что я это могу сыграть?!» Но возникал азарт, и в конце концов приходила уверенность, что никто, кроме меня, и не смог бы… Это были такие объёмные, глубокие персонажи, что каждый раз можно было находить в них что-то новое. Каждый из них так или иначе меня менял.
– Подражали своим героям невольно?
– Нет, об актёрах говорят: вот, зазернился.
– Зазернился?
– То есть нашёл зерно в роли, и оно проросло. Такой профессиональный жаргон. Ты зазерняешься непроизвольно, неосознанно. Вот сейчас я участвую в нескольких антрепризах, и если мне предстоит играть спектакль про Сальвадора Дали, где я – Гала, то уже с утра возникает определённое внутреннее настроение, и к началу спектакля оно достигает своего пика. При этом я не повторяю роль, не думаю о ней, но начинаю разговаривать, как моя героиня, двигаюсь так же, употребляю её словечки, становлюсь жёсткой со своими коллегами, занятыми в этом же спектакле. Есть ещё одна роль – там я играю такую… слегка придурочную бабу – и веду себя соответственно. Я предупредила своих партнёров: если что, это не я. Это они! Жаль, говорю, что мы не работаем с вами в одном театре и вы не знаете, какая я настоящая.
– Один из великих пианистов мог отменить концерт за 15 минут до начала, объясняя это тем, что не поймал некую волну и волшебства не будет.
– С актёрами такое трудно представить, всё-таки театр – творчество коллективное. Но спектакли действительно бывают удачные и неудачные. От чего это зависит? Вот от этой «волны». От твоего настроения, от самочувствия, от погоды. И от того, какие зрители в зале. И от того, дали тебе вовремя выглаженный костюм или костюмер, который тебя одевает, жуёт какой-то кусок и на ходу допивает кофе. Мне говорят: «Что вы хотите, ведь у обслуживающего персонала такая маленькая зарплата!» «Маленькая зарплата» – я ненавижу просто это оправдание! Иди туда, где тебе будут платить больше. А вместо тебя, может, придёт человек, который будет работать честно. А если никто не придёт, то, возможно, тогда и зарплату повысят? И потом, мы все в театре обслуживающий персонал: зрителя обслуживаем…
– Зарплата всегда у всех низкая, это аксиома. Я тоже думала, что вот актёры… Но сильно была удивлена, узнав, сколько они в массе своей получают за непростой труд в театре.
– Когда молодые люди выбирают эту профессию, они плохо представляют себе, что это такое. Надеются на лёгкие деньги, быстрый успех, на славу, популярность. Но чаще мы видим другое – когда блеснув в самом начале карьеры, человек долгие годы оказывается невостребованным. Именно таких актёрских судеб намного больше. И к этому надо относиться правильно – не преувеличивая свои возможности, но и не преуменьшая способности. Только единицы программируют себя на длинные дистанции – и бегут, несмотря ни на что…
– А вы на какую дистанцию программировали себя?
– Я для себя с самого начала решила – бегу на длинную дистанцию.
– И бешеная популярность, которая свалилась в самом начале, не сбила с пути?
– Да у меня никогда не было бешеной популярности.
– Разве ваш первый фильм про девочку-гимнастку – «Чудо с косичками» – не посмотрел весь Советский Союз? Разве вы не проснулись знаменитой, простите за штамп, после «О бедном гусаре замолвите слово»?
– Ну да, меня стали узнавать. Ну и что это меняет? Я изначально рассчитывала на театр, я знала, что только здесь может работать артист. У нас была очень хорошая школа в Горьковском театральном училище, и педагоги предупреждали: ребята, не обольщайтесь…
– Мол, в массовке собак и зайцев придётся играть? Или блохами прыгать, как вам довелось, на сцене Театра имени Ленсовета. И до званий будет очень далеко…
– Массовку, кстати, из зала видно не меньше, чем актёра в главной роли. А что касается званий… Мои родители, кстати, всю жизнь были уверены, что звание «заслуженный» выше, чем «народный». Моя мама пела в народном хоре, поэтому считала себя народной артисткой. А вот «заслуженный» – это заслужить надо… Я помню, как был удивлён наш педагог Горьковского театрального училища Николай Силивестрович Хлибко, когда одному молодому актёру за исполнение всего одной, но политически правильной роли дали звание. Сам он был заслуженным, а на самом деле – самый настоящий народный артист! Но в провинции получить звание народного тогда было практически невозможно. Зато в столице давали звания массово, целыми списками, к определённой дате, например к юбилею театра. Сейчас, правда, стали к этому более ответственно относиться, я думаю, деньги экономят.
– Но вы же оба своих звания получали не к дате.
– Не к дате. Кстати, почему-то запомнила, что указ о присвоении мне звания народной артистки был подписан 9 Мая. В праздничный день.
– У вас счастливая актёрская судьба?
– Конечно. Свои роли я всё время совершенствовала, выращивала – долго, тщательно. В этом главное преимущество театра – в кино ты ничего понять не успеваешь: всё уже отснято, это уже не твоё, а тебе остаётся только мучиться – эх, надо было вот так и так сыграть.
– Ну, сейчас те, кто снимается в сериалах, мне кажется, совсем не мучаются.
– Да им просто некогда! Снимают по серии в день – вы когда-нибудь пробовали учить эти тексты?
– Не зазернишься – при таком графике…
– Три съёмочных дня запросто ужимаются до одного. Текст приносят в семь утра, а в девять кричат: «Мотор!» Монологи – по три минуты, без остановки… Мне так не хочется, абсолютно. Как-то очень давно я проходила мимо кинотеатра и возле афиши с портретом одной актрисы, очень популярной, которая много снималась, услышала случайный разговор прохожих: «О, опять она. Ну как же надоела!» И у меня эти слова в голове засели.
– То есть в сериалах мы в ближайшее время вас не увидим.
– Нет. Я совершенно об этом не жалею. И если говорить об актёрской судьбе – даже если я сейчас уйду из театра, совсем…
– Не дай бог!
– Я уже многое сделала. И всё про себя знаю. И с большим удовольствием в жизни занялась бы чем-нибудь ещё, пока есть силы. Может, подумать об этом? Удивить всех, но в первую очередь себя.
// Беседовала Эльвира Дажунц
– Ирина Степановна, ваша героиня – персонаж необыкновенно интересный. В её характере есть всё: и интеллект, и сила духа, и стервозность, возведённая в степень, и… жалко даже как-то её. Несмотря на злодеяние, которое она задумала.
– Жалко её, согласна. По отношению к ней было совершено неимоверное предательство, и это несправедливо, просто чудовищно несправедливо! А для меня самое главное в этой истории – это любовь, которая живёт в ней, несмотря ни на что, и не проходит в течение всей жизни.
– Пьеса Дюрренматта имеет множество трактовок. По замыслу самого автора, горожане должны безжалостно убить Альфреда Илла. Но в фильме Михаила Казакова герой, которого играл Валентин Гафт, умирает сам от сердечного приступа, не выдержав потрясений. В некоторых постановках этой пьесы был даже хеппи-энд – все остаются живы-здоровы, любовь побеждает. А у вас?
– В финале мы решили... Нет, не буду сейчас говорить, чем кончится дело. Главное, что пьеса эта о том, что происходит с нами сейчас, о сегодняшнем дне. Я не думаю, что зрители после спектакля немедленно увидят собственные проблемы и начнут решать для себя вопрос, нужно ли мстить, и если да, то до каких пределов. Но спектакль в первую очередь должен пробудить чувства. Наша история – о том, что каждый наш поступок не проходит бесследно. Если мы что-то делаем неправильно, обязательно наступит время расплаты. Человек, который так поступил с моей героиней, её любимый, прожил дурацкую, абсолютно никчёмную жизнь. Когда он оказался перед выбором: деньги или любовь, он выбрал деньги. Сколько таких историй случается на каждом шагу!
– Многие актёры рассказывают, что их герои оказывают на них сильнейшее воздействие в жизни. Евгений Миронов, например, вспоминал, что больше года смотрел на мир глазами чудаковатого князя Мышкина. А вы в каких отношениях со своими героинями?
– Конечно же, в близких. Когда погружаешься в роль, начинаешь смотреть на всё глазами своего персонажа, это действительно так. Я заметила, что, когда до премьеры остаётся совсем немного времени, организм начинает совершенно по-другому работать. Всё вокруг перестаёт существовать. Я начинаю… изнутри затрачиваться.
– «Средство Макропулоса», «Двенадцатая ночь», «Тень» – эти спектакли, в которых вы играли главные роли, шли больше десяти лет.
– «Зойкину квартиру» мы играли 17 лет, и мне казалось, что спектакль с каждым годом дозревает, как хорошее французское вино. Знаете, от всех своих самых главных ролей, значимых, любимых, я сначала отказывалась. «С какого боку, – думала я, – ну как кто-то мог подумать, что я это могу сыграть?!» Но возникал азарт, и в конце концов приходила уверенность, что никто, кроме меня, и не смог бы… Это были такие объёмные, глубокие персонажи, что каждый раз можно было находить в них что-то новое. Каждый из них так или иначе меня менял.
– Подражали своим героям невольно?
– Нет, об актёрах говорят: вот, зазернился.
– Зазернился?
– То есть нашёл зерно в роли, и оно проросло. Такой профессиональный жаргон. Ты зазерняешься непроизвольно, неосознанно. Вот сейчас я участвую в нескольких антрепризах, и если мне предстоит играть спектакль про Сальвадора Дали, где я – Гала, то уже с утра возникает определённое внутреннее настроение, и к началу спектакля оно достигает своего пика. При этом я не повторяю роль, не думаю о ней, но начинаю разговаривать, как моя героиня, двигаюсь так же, употребляю её словечки, становлюсь жёсткой со своими коллегами, занятыми в этом же спектакле. Есть ещё одна роль – там я играю такую… слегка придурочную бабу – и веду себя соответственно. Я предупредила своих партнёров: если что, это не я. Это они! Жаль, говорю, что мы не работаем с вами в одном театре и вы не знаете, какая я настоящая.
– Один из великих пианистов мог отменить концерт за 15 минут до начала, объясняя это тем, что не поймал некую волну и волшебства не будет.
– С актёрами такое трудно представить, всё-таки театр – творчество коллективное. Но спектакли действительно бывают удачные и неудачные. От чего это зависит? Вот от этой «волны». От твоего настроения, от самочувствия, от погоды. И от того, какие зрители в зале. И от того, дали тебе вовремя выглаженный костюм или костюмер, который тебя одевает, жуёт какой-то кусок и на ходу допивает кофе. Мне говорят: «Что вы хотите, ведь у обслуживающего персонала такая маленькая зарплата!» «Маленькая зарплата» – я ненавижу просто это оправдание! Иди туда, где тебе будут платить больше. А вместо тебя, может, придёт человек, который будет работать честно. А если никто не придёт, то, возможно, тогда и зарплату повысят? И потом, мы все в театре обслуживающий персонал: зрителя обслуживаем…
– Зарплата всегда у всех низкая, это аксиома. Я тоже думала, что вот актёры… Но сильно была удивлена, узнав, сколько они в массе своей получают за непростой труд в театре.
– Когда молодые люди выбирают эту профессию, они плохо представляют себе, что это такое. Надеются на лёгкие деньги, быстрый успех, на славу, популярность. Но чаще мы видим другое – когда блеснув в самом начале карьеры, человек долгие годы оказывается невостребованным. Именно таких актёрских судеб намного больше. И к этому надо относиться правильно – не преувеличивая свои возможности, но и не преуменьшая способности. Только единицы программируют себя на длинные дистанции – и бегут, несмотря ни на что…
– А вы на какую дистанцию программировали себя?
– Я для себя с самого начала решила – бегу на длинную дистанцию.
– И бешеная популярность, которая свалилась в самом начале, не сбила с пути?
– Да у меня никогда не было бешеной популярности.
– Разве ваш первый фильм про девочку-гимнастку – «Чудо с косичками» – не посмотрел весь Советский Союз? Разве вы не проснулись знаменитой, простите за штамп, после «О бедном гусаре замолвите слово»?
– Ну да, меня стали узнавать. Ну и что это меняет? Я изначально рассчитывала на театр, я знала, что только здесь может работать артист. У нас была очень хорошая школа в Горьковском театральном училище, и педагоги предупреждали: ребята, не обольщайтесь…
– Мол, в массовке собак и зайцев придётся играть? Или блохами прыгать, как вам довелось, на сцене Театра имени Ленсовета. И до званий будет очень далеко…
– Массовку, кстати, из зала видно не меньше, чем актёра в главной роли. А что касается званий… Мои родители, кстати, всю жизнь были уверены, что звание «заслуженный» выше, чем «народный». Моя мама пела в народном хоре, поэтому считала себя народной артисткой. А вот «заслуженный» – это заслужить надо… Я помню, как был удивлён наш педагог Горьковского театрального училища Николай Силивестрович Хлибко, когда одному молодому актёру за исполнение всего одной, но политически правильной роли дали звание. Сам он был заслуженным, а на самом деле – самый настоящий народный артист! Но в провинции получить звание народного тогда было практически невозможно. Зато в столице давали звания массово, целыми списками, к определённой дате, например к юбилею театра. Сейчас, правда, стали к этому более ответственно относиться, я думаю, деньги экономят.
– Но вы же оба своих звания получали не к дате.
– Не к дате. Кстати, почему-то запомнила, что указ о присвоении мне звания народной артистки был подписан 9 Мая. В праздничный день.
– У вас счастливая актёрская судьба?
– Конечно. Свои роли я всё время совершенствовала, выращивала – долго, тщательно. В этом главное преимущество театра – в кино ты ничего понять не успеваешь: всё уже отснято, это уже не твоё, а тебе остаётся только мучиться – эх, надо было вот так и так сыграть.
– Ну, сейчас те, кто снимается в сериалах, мне кажется, совсем не мучаются.
– Да им просто некогда! Снимают по серии в день – вы когда-нибудь пробовали учить эти тексты?
– Не зазернишься – при таком графике…
– Три съёмочных дня запросто ужимаются до одного. Текст приносят в семь утра, а в девять кричат: «Мотор!» Монологи – по три минуты, без остановки… Мне так не хочется, абсолютно. Как-то очень давно я проходила мимо кинотеатра и возле афиши с портретом одной актрисы, очень популярной, которая много снималась, услышала случайный разговор прохожих: «О, опять она. Ну как же надоела!» И у меня эти слова в голове засели.
– То есть в сериалах мы в ближайшее время вас не увидим.
– Нет. Я совершенно об этом не жалею. И если говорить об актёрской судьбе – даже если я сейчас уйду из театра, совсем…
– Не дай бог!
– Я уже многое сделала. И всё про себя знаю. И с большим удовольствием в жизни занялась бы чем-нибудь ещё, пока есть силы. Может, подумать об этом? Удивить всех, но в первую очередь себя.
// Беседовала Эльвира Дажунц
Вернуться к списку новостей
