Разумовский: «Роль - это не грим-костюм» // Невское время. 2011. 2 дек.
Все фотографии ()
Тогда он добился права свободного трудоустройства и, чтобы быть поближе к театру, устроился рабочим сцены в легендарный БДТ. И стал поступать – в театральный. Теперь Михаил Разумовский – заслуженный артист России. Зачастую ему приходится «разрываться», поскольку востребован он не только в Театре комедии им. Н.П. Акимова, но и в других театрах Петербурга. При всей своей занятости он много снимается в кино. А недавно примерил на себя роль телеведущего.
- Михаил Витальевич, в одном из интервью вы сказали, что если бы работали в Москве, то ваша актерская судьба сложилась бы более удачно. Как это понимать?
-Нет, не более удачно, а просто иначе бы сложилась. Потому что в Питере жизнь течет по-другому. И, наверное, времени на размышления больше. А в Москве этого времени нет. Если ты ничем не занят, не задействован где-то, то это катастрофа, паника! Но ты об этом не говоришь, делаешь вид, что очень занят. Я бы сказал, что это уже комплекс.
- Вы же коренной петербуржец, как вас занесло в Москву?
- В Москве я поступал в театральный. Я же окончил «Корабелку» и должен был отдать долг государству - отработать по специальности три года. И поэтому поступать на дневное не имел права. Но я все равно ездил в Москву: успешно проходил все три тура, но когда дело доходило до документов, то тут… все! Долг не отработан, следовательно, учиться не мог. Тогда я в Министерстве добился разрешения на свободное поступление - туда, куда я хочу. В это время в наш ЛГИТМиК курс набирал Игорь Владимиров. Он, кстати, тоже «корабелку» окончил. Но документов у меня по-прежнему не было, мне их еще не успели прислать. Я прошел первый тур, Игорь Петрович пустил меня на второй, но сказал, что если не будет документов после второго тура, то - увы. И буквально тут же они мне приходят заказным письмом. Вот так совпало! Причем я сразу почувствовал, что Владимиров именно мой мастер. Я очень рад, что учился именно в Питере. Я считаю, что это знак судьбы.
-У вас в семье артистов не было. Когда к вам пришло такое желание?
-Когда мне было 12-13 лет, я услышал по радио о наборе ребят на съемки фильма «Открытая книга» по Вениамину Каверину. Туда надо было пройти три тура: читать басню, отрывок, стихотворение. Я прошел все туры, но для фильма не подошел - нужны были блондины, а я был черненьким кучерявым мальчиком. Но мне посоветовали поступать в театральный. И с тех пор я начал ходить в драматической кружок. Школа для меня была отодвинута на последний план.
- В дипломе у вас написано: «артист драматического тетра и кино», так? Что бы вы для себя поставили на первое место?
-Театр и кино - это, безусловно, разные искусства. В основе своей я - артист театра. Думаю, что театр - это основная школа для артиста. А где же еще можно научиться чему-то?
-Но и в кино у вас есть значимые роли…
-Да. Есть у меня и этапная роль, с которой началось для меня большое кино. Я говорю про «Бандитский Петербург», конечно. Он был знаковым в свое время. Я как-то услышал в анонсе: «Сериал-эпоха». (Смеется).
-Здесь есть доля правды…
-Просто так подавать материал - это удел Москвы. Ну почему «эпоха»? Когда «Бандитский Петербург» снимался, он был в ряду обычных сериалов. И только по прошествии времени он стал таким. Видимо, из-за качества нынешних сериалов.
-Как, кстати, получилось, что именно вас пригласили сыграть роль Зверева?
-На самом деле случайно. Изначально меня не имели ввиду. Режиссерами были Влад Фурман и Андрей Александрович Бенкендорф. Роль опера Зверева должен был играть другой актер, но тот не смог. Тогда и позвали меня на пробы. (Ленинград - город маленький, все друг друга знают). Я пришел. Грим, костюм - и совпало! Я рад еще и тому, что с некоторыми из тех, с кем работал в этом фильме, до сих пор общаюсь. С Домогаровым, например. Когда он оказывается на съемках в Питере, мы обязательно пересекаемся.
-Есть ли в вас что-то от вашего героя?
-В какой-то период жизни был максимализм, влюбленность... Дело в том, что роли, как в кино, так и в театре, мы обогащаем собой, пропускаем через себя. Поэтому все образы наделены нами. Роль – это не грим-костюм и изменение внешности. Роль – это изменение способа мышления.
-В спектакле театра Комедии «Свадьба Кречинского», за которого вы удостоились «Золотого Софита», вы играете вместе со Светиным. А в жизни Михаил Семенович такой же простак, как в кино и на сцене?
- Любой человек - загадка, а уж Светин - тем более. Он вообще большой ребенок, в хорошем смысле этого слова. Потому что он на двести процентов верит в то, что он делает. И это, по-моему, божий дар. При своей дикой популярности он нисколько не зазнается. У него нет звездной болезни. Светин - уникальное явление. Я имею честь считать его своим другом. Когда мы оба находимся в Питере и не созваниваемся вечер или два, то я чувствую, что чего-то не хватает. Надеюсь, он тоже.
-Комедия - это ваше?
-Мое. И не комедия мое. Но комедию играть сложнее, чем, например, трагедию. Рассмешить сложнее, чем заставить заплакать. Особенно русскую публику. Потому что у русского человека в душе изначально живет сопереживание. А результатом нашей сегодняшней жизни является то, что люди перестали шутить и разыгрывать друг друга.
-Да? Перестали шутить?
-Не то, что совсем перестали. Но перестали относиться с юмором к ситуациям, которые с ними в жизни случаются.
-А артисты театра Комедии тоже перестали шутить? У вас-то наверняка немало курьезных историй!
-Наверно, с каждым артистом бывали какие-то случаи. Сплошь и рядом истории с забыванием текста. Бывает, что актер, находясь после спектакля в своих мыслях, уезжает домой не разгримировавшись. А один мой знакомый до выхода из дома на репетицию решил вынести мусорное ведро. Так он с этим ведром и в домашних тапочках сел в троллейбус и проехал две остановки… Со мной такого почти не было: текст я не забывал, а если и успевал выйти на улицу в театральном костюме, то тут же вспоминал и возвращался. Со мной однажды нечто другое произошло. В Мурманске дело было…
-А в Мурманске вы что делали?
-Когда я только окончил театральный, мы с другом-однокурсником Виталием Томошевским поехали туда работать, в Мурманский драматический театр. Этот театр в то время фактически был филиалом Ленинграда. В Питере мы, по молодости, могли быть не востребованы. А там наигрались вдоволь!.. И в основном главные роли! И один из первых опытов в кино, про который я хочу рассказать, у меня был в этом городе! Однажды туда приехала белорусская киностудия снимать фильм «Приказ». Я играл летчика. Снимали в Мурманске потому, что в марте там еще лежал снег, который нужен был для картины. И вот эпизод, где мой товарищ должен был выйти из самолета и идти по снегу вдаль. Можно было сделать только один дубль: под настом была уже вода. А я на камеру должен был сказать фразу: «А он у вас случайно не того?». Камера, мотор, начали. Актер выходит из кукурузника, идет по насту, я говорю: «А он у вас случайно не того?». Режиссер мне из-за камеры: «Миша, забыл рукой сделать». Я говорю: «Ой, извините». Тут он все останавливает и как заорет: «Стоп! Это не театр, это кино, это один дубль!». В общем, запорол я этот дубль. Наст испорчен, а мы так ничего и не сняли. Я в шоке! Режиссер предложил: «Так, ребята, есть вариант: разворачиваем самолет, с той стороны еще есть кусок наста». Я робко спрашиваю: «Вам помочь?». А он: «Сиди ты уже в самолете!». Они поворачивают самолет, все дальше снимается нормально, дубль замечательный. И вот ночь. Мы с Виталиком жили в одной комнате. Я лежу, и мне снится сон: рельсы, на которых камера, и мне говорят: «Миша, когда камера поедет вправо, ты вместе с ней туда же и повернешься». Мотор, начали. Камера пошла, я встаю на постели, и головой в стенку! Виталик просыпается: «Миха, началась война?». Так на меня, еще молодого, подействовала ответственность за испорченный дубль.
-Значит, в молодые годы вы играли в одном театре, а сейчас сразу в нескольких… Ваш график сильно насыщен?
- Когда параллельно репетируются два спектакля, кажется, что больше ничего не может быть. Но добавляется еще один спектакль, потом еще один. Четыре спектакля параллельно! У меня такого еще в жизни не было! Плюс к этому я веду передачу на телеканале «Культура», называется «Петербургские встречи». Начали ее только в сентябре. Мы разговариваем с людьми, судьбы которых вписана в историю Петербурге.
-Неужели свободного времени не бывает?
-А в свободное время у меня происходит ремонт кухни, который затянулся на три месяца. Туда сейчас не войти. Моя собака не понимает, где ее миски, они все время переставляются с места на место, чтобы штукатурка не падала. Пес приходит в то место, где были вчера миски, а их там нет! Он понимает, что его хотят морить голодом, и, наверное, думает: «Лучше усыпите меня». Затем приходит в комнату - там стоит миска. Но только с едой, а воды нет. В общем, собака с ума сходит.
-Любите собак?
-Раньше собачником я никогда не был. В 99-м году на Сенной площади, когда там еще не было станции метро «Садовая» и все было разрыто, постоянно стоял целый строй бабушек, которые с рук что-то продавали. И у одной из рук торчал комочек с черной, как смоль, шерстью и голубыми глазками. Эта женщина была глухонемая. Щенка предлагала бесплатно. На ее пальто были приколоты фотографии: первая - ризеншнауцер, а вторая - черный терьер. Это она показывала, что кто-то из них должен из этого комочка получиться. Жена говорит: «Ой, как я люблю больших собак!». В общем, уговорила меня. Мы взяли этот комочек, заплатили двадцать рублей (есть примета, что за животное хоть какие-то деньги нужно отдать). Выросла какая-то рептилия с хвостом, так как хвост не обрезали, было уже поздно. В роду у моей собаки какие-то шнауцеры были, но и пудель наверняка был, какие-то кошки, даже попугайчики, может, и мышки. У нее повадки всех животных. Зато очень умная. Скоро ей будет 84 года, по нашим меркам.
- Михаил Витальевич, у вас скоро юбилей - 50 лет, а это - повод оглянуться, подвести какой-то итог… О чем вы задумываетесь? Может быть, жалеете о чем-то?..
- Знаете, есть такое клише: если бы я жил еще раз, то обязательно поменял бы что-то. Нет, я бы ничего не менял. И вряд ли бы что-то добавил. Могу только сказать, что всегда кажется, что маловато времени. Хочется ведь еще многое попробовать. Но, конечно, дело не в количестве, а в качестве. Так что пусть лучше все идет так, как идет.
Беседовала Мария Казак
- Михаил Витальевич, в одном из интервью вы сказали, что если бы работали в Москве, то ваша актерская судьба сложилась бы более удачно. Как это понимать?
-Нет, не более удачно, а просто иначе бы сложилась. Потому что в Питере жизнь течет по-другому. И, наверное, времени на размышления больше. А в Москве этого времени нет. Если ты ничем не занят, не задействован где-то, то это катастрофа, паника! Но ты об этом не говоришь, делаешь вид, что очень занят. Я бы сказал, что это уже комплекс.
- Вы же коренной петербуржец, как вас занесло в Москву?
- В Москве я поступал в театральный. Я же окончил «Корабелку» и должен был отдать долг государству - отработать по специальности три года. И поэтому поступать на дневное не имел права. Но я все равно ездил в Москву: успешно проходил все три тура, но когда дело доходило до документов, то тут… все! Долг не отработан, следовательно, учиться не мог. Тогда я в Министерстве добился разрешения на свободное поступление - туда, куда я хочу. В это время в наш ЛГИТМиК курс набирал Игорь Владимиров. Он, кстати, тоже «корабелку» окончил. Но документов у меня по-прежнему не было, мне их еще не успели прислать. Я прошел первый тур, Игорь Петрович пустил меня на второй, но сказал, что если не будет документов после второго тура, то - увы. И буквально тут же они мне приходят заказным письмом. Вот так совпало! Причем я сразу почувствовал, что Владимиров именно мой мастер. Я очень рад, что учился именно в Питере. Я считаю, что это знак судьбы.
-У вас в семье артистов не было. Когда к вам пришло такое желание?
-Когда мне было 12-13 лет, я услышал по радио о наборе ребят на съемки фильма «Открытая книга» по Вениамину Каверину. Туда надо было пройти три тура: читать басню, отрывок, стихотворение. Я прошел все туры, но для фильма не подошел - нужны были блондины, а я был черненьким кучерявым мальчиком. Но мне посоветовали поступать в театральный. И с тех пор я начал ходить в драматической кружок. Школа для меня была отодвинута на последний план.
- В дипломе у вас написано: «артист драматического тетра и кино», так? Что бы вы для себя поставили на первое место?
-Театр и кино - это, безусловно, разные искусства. В основе своей я - артист театра. Думаю, что театр - это основная школа для артиста. А где же еще можно научиться чему-то?
-Но и в кино у вас есть значимые роли…
-Да. Есть у меня и этапная роль, с которой началось для меня большое кино. Я говорю про «Бандитский Петербург», конечно. Он был знаковым в свое время. Я как-то услышал в анонсе: «Сериал-эпоха». (Смеется).
-Здесь есть доля правды…
-Просто так подавать материал - это удел Москвы. Ну почему «эпоха»? Когда «Бандитский Петербург» снимался, он был в ряду обычных сериалов. И только по прошествии времени он стал таким. Видимо, из-за качества нынешних сериалов.
-Как, кстати, получилось, что именно вас пригласили сыграть роль Зверева?
-На самом деле случайно. Изначально меня не имели ввиду. Режиссерами были Влад Фурман и Андрей Александрович Бенкендорф. Роль опера Зверева должен был играть другой актер, но тот не смог. Тогда и позвали меня на пробы. (Ленинград - город маленький, все друг друга знают). Я пришел. Грим, костюм - и совпало! Я рад еще и тому, что с некоторыми из тех, с кем работал в этом фильме, до сих пор общаюсь. С Домогаровым, например. Когда он оказывается на съемках в Питере, мы обязательно пересекаемся.
-Есть ли в вас что-то от вашего героя?
-В какой-то период жизни был максимализм, влюбленность... Дело в том, что роли, как в кино, так и в театре, мы обогащаем собой, пропускаем через себя. Поэтому все образы наделены нами. Роль – это не грим-костюм и изменение внешности. Роль – это изменение способа мышления.
-В спектакле театра Комедии «Свадьба Кречинского», за которого вы удостоились «Золотого Софита», вы играете вместе со Светиным. А в жизни Михаил Семенович такой же простак, как в кино и на сцене?
- Любой человек - загадка, а уж Светин - тем более. Он вообще большой ребенок, в хорошем смысле этого слова. Потому что он на двести процентов верит в то, что он делает. И это, по-моему, божий дар. При своей дикой популярности он нисколько не зазнается. У него нет звездной болезни. Светин - уникальное явление. Я имею честь считать его своим другом. Когда мы оба находимся в Питере и не созваниваемся вечер или два, то я чувствую, что чего-то не хватает. Надеюсь, он тоже.
-Комедия - это ваше?
-Мое. И не комедия мое. Но комедию играть сложнее, чем, например, трагедию. Рассмешить сложнее, чем заставить заплакать. Особенно русскую публику. Потому что у русского человека в душе изначально живет сопереживание. А результатом нашей сегодняшней жизни является то, что люди перестали шутить и разыгрывать друг друга.
-Да? Перестали шутить?
-Не то, что совсем перестали. Но перестали относиться с юмором к ситуациям, которые с ними в жизни случаются.
-А артисты театра Комедии тоже перестали шутить? У вас-то наверняка немало курьезных историй!
-Наверно, с каждым артистом бывали какие-то случаи. Сплошь и рядом истории с забыванием текста. Бывает, что актер, находясь после спектакля в своих мыслях, уезжает домой не разгримировавшись. А один мой знакомый до выхода из дома на репетицию решил вынести мусорное ведро. Так он с этим ведром и в домашних тапочках сел в троллейбус и проехал две остановки… Со мной такого почти не было: текст я не забывал, а если и успевал выйти на улицу в театральном костюме, то тут же вспоминал и возвращался. Со мной однажды нечто другое произошло. В Мурманске дело было…
-А в Мурманске вы что делали?
-Когда я только окончил театральный, мы с другом-однокурсником Виталием Томошевским поехали туда работать, в Мурманский драматический театр. Этот театр в то время фактически был филиалом Ленинграда. В Питере мы, по молодости, могли быть не востребованы. А там наигрались вдоволь!.. И в основном главные роли! И один из первых опытов в кино, про который я хочу рассказать, у меня был в этом городе! Однажды туда приехала белорусская киностудия снимать фильм «Приказ». Я играл летчика. Снимали в Мурманске потому, что в марте там еще лежал снег, который нужен был для картины. И вот эпизод, где мой товарищ должен был выйти из самолета и идти по снегу вдаль. Можно было сделать только один дубль: под настом была уже вода. А я на камеру должен был сказать фразу: «А он у вас случайно не того?». Камера, мотор, начали. Актер выходит из кукурузника, идет по насту, я говорю: «А он у вас случайно не того?». Режиссер мне из-за камеры: «Миша, забыл рукой сделать». Я говорю: «Ой, извините». Тут он все останавливает и как заорет: «Стоп! Это не театр, это кино, это один дубль!». В общем, запорол я этот дубль. Наст испорчен, а мы так ничего и не сняли. Я в шоке! Режиссер предложил: «Так, ребята, есть вариант: разворачиваем самолет, с той стороны еще есть кусок наста». Я робко спрашиваю: «Вам помочь?». А он: «Сиди ты уже в самолете!». Они поворачивают самолет, все дальше снимается нормально, дубль замечательный. И вот ночь. Мы с Виталиком жили в одной комнате. Я лежу, и мне снится сон: рельсы, на которых камера, и мне говорят: «Миша, когда камера поедет вправо, ты вместе с ней туда же и повернешься». Мотор, начали. Камера пошла, я встаю на постели, и головой в стенку! Виталик просыпается: «Миха, началась война?». Так на меня, еще молодого, подействовала ответственность за испорченный дубль.
-Значит, в молодые годы вы играли в одном театре, а сейчас сразу в нескольких… Ваш график сильно насыщен?
- Когда параллельно репетируются два спектакля, кажется, что больше ничего не может быть. Но добавляется еще один спектакль, потом еще один. Четыре спектакля параллельно! У меня такого еще в жизни не было! Плюс к этому я веду передачу на телеканале «Культура», называется «Петербургские встречи». Начали ее только в сентябре. Мы разговариваем с людьми, судьбы которых вписана в историю Петербурге.
-Неужели свободного времени не бывает?
-А в свободное время у меня происходит ремонт кухни, который затянулся на три месяца. Туда сейчас не войти. Моя собака не понимает, где ее миски, они все время переставляются с места на место, чтобы штукатурка не падала. Пес приходит в то место, где были вчера миски, а их там нет! Он понимает, что его хотят морить голодом, и, наверное, думает: «Лучше усыпите меня». Затем приходит в комнату - там стоит миска. Но только с едой, а воды нет. В общем, собака с ума сходит.
-Любите собак?
-Раньше собачником я никогда не был. В 99-м году на Сенной площади, когда там еще не было станции метро «Садовая» и все было разрыто, постоянно стоял целый строй бабушек, которые с рук что-то продавали. И у одной из рук торчал комочек с черной, как смоль, шерстью и голубыми глазками. Эта женщина была глухонемая. Щенка предлагала бесплатно. На ее пальто были приколоты фотографии: первая - ризеншнауцер, а вторая - черный терьер. Это она показывала, что кто-то из них должен из этого комочка получиться. Жена говорит: «Ой, как я люблю больших собак!». В общем, уговорила меня. Мы взяли этот комочек, заплатили двадцать рублей (есть примета, что за животное хоть какие-то деньги нужно отдать). Выросла какая-то рептилия с хвостом, так как хвост не обрезали, было уже поздно. В роду у моей собаки какие-то шнауцеры были, но и пудель наверняка был, какие-то кошки, даже попугайчики, может, и мышки. У нее повадки всех животных. Зато очень умная. Скоро ей будет 84 года, по нашим меркам.
- Михаил Витальевич, у вас скоро юбилей - 50 лет, а это - повод оглянуться, подвести какой-то итог… О чем вы задумываетесь? Может быть, жалеете о чем-то?..
- Знаете, есть такое клише: если бы я жил еще раз, то обязательно поменял бы что-то. Нет, я бы ничего не менял. И вряд ли бы что-то добавил. Могу только сказать, что всегда кажется, что маловато времени. Хочется ведь еще многое попробовать. Но, конечно, дело не в количестве, а в качестве. Так что пусть лучше все идет так, как идет.
Беседовала Мария Казак
Вернуться к списку новостей
