Сергей Русскин о пользе реконструкции // Просцениум. 2009. апрель. № 7
Все фотографии ()
-Сергей Викторович, мне перед интервью сказали, что отреставрированный зал театра Комедии будет меньше по размеру, чем раньше. Как-то в наше время это не очень конъюнктурно…
- Наоборот! У нас очень конъюнктурно. У нас теперь установлена вытяжная вентиляция под каждым креслом, у нас кресла стали гораздо просторнее, шире, мягче…
-Но при этом, гораздо меньше людей смогут посмотреть спектакль?
- Ну почему же. Все, кому хочется, все попадут! Это-ж не проблема. Вы видели, сколько стоят билеты? Абсолютно доступные цены.
- Вы уже репетировали в отреставрированном зале?
- Да, сцена просто великолепна! Она стала шире, глубже, а зрительный зал стал слегка приподнятым, амфитеатром. Раньше зимой было холодно, летом было жарко, а сейчас будет максимально комфортная ситуация, к тому же, сцена с любой точки смотрится максимально выразительной. Акустика стала намного лучше.
- То есть, зал стал удобен не только для зрителя, но и для актера?
- Конечно! Играть на такой сцене – одно удовольствие, и я убежден, что эта сцена – одна из лучших в Санкт-Петербурге.
- Где легче играть - в новом пространстве, или в уже обжитом?
- Понятное дело, что в родном доме и стены помогают. В родном помещении ты заранее знаешь, какая требуется энергетическая насыщенность, а это, конечно, очень важно для актера!
- Т.С. Казакова очень часто в интервью говорит о том, что театр Комедии – это дом для работающих в нем артистов. Но дом - это не только покой и тишина, но и скандалы, какие-то бытовые дрязги… Так все-таки, театр должен быть домом, или местом службы?
- Я скажу вам, что для нас театр – это кровавый труд, колоссальнейшая пахота. Вы очень правильно говорите «служить». Если бы я ходил в театр, как на работу, то я бы давно застрелился! Мы все кому-то служим. Чему служит Татьяна Сергеевна Казакова – надо спросить у нее. Я лично служу ей, она – мой непосредственный начальник. Я ее служащий, через нее я служу этому театру, через театр я служу искусству. Так я выполняю свою человеческую задачу. Вся проблема в том, что мы замусолили эти все понятия, в том числе и «дом».
- Как вы считаете, в связи с кризисом у людей интерес к комедии как к легкому жанру усилится, или наоборот поутихнет? Может быть, все задумаются о «вечном»?
-Во время кризиса люди начнут думать больше о душе, потому что кризис – это болезнь, а больной человек, как сказал Достоевский, «гораздо ближе к своей собственной душе, чем здоровый…» Сейчас, в кризис, у нас должно быть в первую очередь, смирение – как у травы. Второе -- терпение, как у дерева, и последнее – это уважительное отношение к ближнему. А что касается комедии…Ну, вы знаете, я не склонен воспринимать комедию как легкий жанр. В России ведь всегда смех сквозь слезы. Другой смех у нас, очищающий…
-То есть, кризис и театр - вещи совместимые?
- Абсолютно! В момент кризиса люди больше тянутся к искусству, в том числе и к комедийному жанру. В этом смысле, наш театр – это не средство развлечения, а средство духовной работы.
- Вы считаете, что нынешний театр Комедии имеет именно такое – воспитательное, духовное кредо?
- Конечно, абсолютно. Я вот вижу иронию в ваших глазах, и мне кажется, что вы недостаточно хорошо знаете наш театр. Думаю, если вы внимательнее посмотрите все спектакли театра Комедии, а особенно спектакли нашего художественного руководителя, з.д. искусств России Татьяны Сергеевны Казаковой, то вы увидите, что это смех сквозь слезы! У театра есть программные произведения, а есть околопрограммные произведения. В этом смысле, наш театр нужно воспринимать именно по произведениям художественного руководителя, потому что именно она формирует творческую программу.
- Можете эту программу сформулировать?
- Пожалуйста! Это прежде всего, демократизм. Наш театр ориентирован на широкую аудиторию. В том числе и с точки зрения цен на билеты. Это не Бутусов. Это не Могучий. Это не Фокин. Посмотрите нашего зрителя – совершенно простые люди…широкая масса! Мы не элитный театр, в который не попасть. Но при этом, у нас театр не для развлечения, а для духовной работы, где важна встреча актера со зрителем, это не просто шоу.
- А «широкая масса» - это те, кто смотрит «Дом-2»?
- Нет, нет, нет, совсем не та! У нас зритель более умный, более вдохновенный, более трогательный, более зрелый. Что вам еще сказать? Понимаете, тот, кто смотрит «Дом-2» - эти люди не ходят в театр. У нас каждый спектакль формирует колоссальнейшее зрительское впечатление. Я уверен, что все это не проходит даром.
- Новое, отреставрированное здание театра Комедии открывается спектаклем «Тень». Что для вас значит эта постановка?
- Вообще «тень» - это сгусток всех негативных качеств. Это теневая сторона человека. Ведь, как правило, человек всегда себя оправдывает, а в каждом человеке есть теневые стороны, и очень важно в какой-то момент убить в себе демона. То есть, убить в себе желание денег, поклонения, известности…
- Несколько лет назад вы в интервью говорили, что хотите «зарядиться в обойму», стать популярным…
- Я изменился. Сейчас для меня важнее духовная наполненность, внутренняя аскеза. Я сейчас работаю в театре ради духовного очищения и хорошо понимаю, что тебе ничего в этом мире не принадлежит. А что я раньше говорил – ну да… Теперь все иначе. Вообще, все интервью – это пережевывание жеванного. Жевание собственных соплей. Всегда приходится находить что-то скандальное…
- А мне вот кажется, что искреннее интервью гораздо интереснее, чем не скандальное.
- Ну…я не знаю, что значит говорить искренне.
- А вы неискренни сейчас?
- Я пришел к убеждению, что искренность – это такая тонкая ускользающая грань, это наверное, что-то такое очень откровенное…. Способен ли человек быть откровенным? Откровенны ли мы сами с собой? Не знаю. По-моему, в жизни мы все время только и делаем, что защищаем себя, выгораживаем.
-А в театре?
- А в театре вышел из зала, и что? Ты понял, как надо жить! В настоящем театре я могу стать другим, и вы мне поверите. И это будет каждый раз новая искренность, новая, абсолютная.
Разговаривала Оля Воробьева
- Наоборот! У нас очень конъюнктурно. У нас теперь установлена вытяжная вентиляция под каждым креслом, у нас кресла стали гораздо просторнее, шире, мягче…
-Но при этом, гораздо меньше людей смогут посмотреть спектакль?
- Ну почему же. Все, кому хочется, все попадут! Это-ж не проблема. Вы видели, сколько стоят билеты? Абсолютно доступные цены.
- Вы уже репетировали в отреставрированном зале?
- Да, сцена просто великолепна! Она стала шире, глубже, а зрительный зал стал слегка приподнятым, амфитеатром. Раньше зимой было холодно, летом было жарко, а сейчас будет максимально комфортная ситуация, к тому же, сцена с любой точки смотрится максимально выразительной. Акустика стала намного лучше.
- То есть, зал стал удобен не только для зрителя, но и для актера?
- Конечно! Играть на такой сцене – одно удовольствие, и я убежден, что эта сцена – одна из лучших в Санкт-Петербурге.
- Где легче играть - в новом пространстве, или в уже обжитом?
- Понятное дело, что в родном доме и стены помогают. В родном помещении ты заранее знаешь, какая требуется энергетическая насыщенность, а это, конечно, очень важно для актера!
- Т.С. Казакова очень часто в интервью говорит о том, что театр Комедии – это дом для работающих в нем артистов. Но дом - это не только покой и тишина, но и скандалы, какие-то бытовые дрязги… Так все-таки, театр должен быть домом, или местом службы?
- Я скажу вам, что для нас театр – это кровавый труд, колоссальнейшая пахота. Вы очень правильно говорите «служить». Если бы я ходил в театр, как на работу, то я бы давно застрелился! Мы все кому-то служим. Чему служит Татьяна Сергеевна Казакова – надо спросить у нее. Я лично служу ей, она – мой непосредственный начальник. Я ее служащий, через нее я служу этому театру, через театр я служу искусству. Так я выполняю свою человеческую задачу. Вся проблема в том, что мы замусолили эти все понятия, в том числе и «дом».
- Как вы считаете, в связи с кризисом у людей интерес к комедии как к легкому жанру усилится, или наоборот поутихнет? Может быть, все задумаются о «вечном»?
-Во время кризиса люди начнут думать больше о душе, потому что кризис – это болезнь, а больной человек, как сказал Достоевский, «гораздо ближе к своей собственной душе, чем здоровый…» Сейчас, в кризис, у нас должно быть в первую очередь, смирение – как у травы. Второе -- терпение, как у дерева, и последнее – это уважительное отношение к ближнему. А что касается комедии…Ну, вы знаете, я не склонен воспринимать комедию как легкий жанр. В России ведь всегда смех сквозь слезы. Другой смех у нас, очищающий…
-То есть, кризис и театр - вещи совместимые?
- Абсолютно! В момент кризиса люди больше тянутся к искусству, в том числе и к комедийному жанру. В этом смысле, наш театр – это не средство развлечения, а средство духовной работы.
- Вы считаете, что нынешний театр Комедии имеет именно такое – воспитательное, духовное кредо?
- Конечно, абсолютно. Я вот вижу иронию в ваших глазах, и мне кажется, что вы недостаточно хорошо знаете наш театр. Думаю, если вы внимательнее посмотрите все спектакли театра Комедии, а особенно спектакли нашего художественного руководителя, з.д. искусств России Татьяны Сергеевны Казаковой, то вы увидите, что это смех сквозь слезы! У театра есть программные произведения, а есть околопрограммные произведения. В этом смысле, наш театр нужно воспринимать именно по произведениям художественного руководителя, потому что именно она формирует творческую программу.
- Можете эту программу сформулировать?
- Пожалуйста! Это прежде всего, демократизм. Наш театр ориентирован на широкую аудиторию. В том числе и с точки зрения цен на билеты. Это не Бутусов. Это не Могучий. Это не Фокин. Посмотрите нашего зрителя – совершенно простые люди…широкая масса! Мы не элитный театр, в который не попасть. Но при этом, у нас театр не для развлечения, а для духовной работы, где важна встреча актера со зрителем, это не просто шоу.
- А «широкая масса» - это те, кто смотрит «Дом-2»?
- Нет, нет, нет, совсем не та! У нас зритель более умный, более вдохновенный, более трогательный, более зрелый. Что вам еще сказать? Понимаете, тот, кто смотрит «Дом-2» - эти люди не ходят в театр. У нас каждый спектакль формирует колоссальнейшее зрительское впечатление. Я уверен, что все это не проходит даром.
- Новое, отреставрированное здание театра Комедии открывается спектаклем «Тень». Что для вас значит эта постановка?
- Вообще «тень» - это сгусток всех негативных качеств. Это теневая сторона человека. Ведь, как правило, человек всегда себя оправдывает, а в каждом человеке есть теневые стороны, и очень важно в какой-то момент убить в себе демона. То есть, убить в себе желание денег, поклонения, известности…
- Несколько лет назад вы в интервью говорили, что хотите «зарядиться в обойму», стать популярным…
- Я изменился. Сейчас для меня важнее духовная наполненность, внутренняя аскеза. Я сейчас работаю в театре ради духовного очищения и хорошо понимаю, что тебе ничего в этом мире не принадлежит. А что я раньше говорил – ну да… Теперь все иначе. Вообще, все интервью – это пережевывание жеванного. Жевание собственных соплей. Всегда приходится находить что-то скандальное…
- А мне вот кажется, что искреннее интервью гораздо интереснее, чем не скандальное.
- Ну…я не знаю, что значит говорить искренне.
- А вы неискренни сейчас?
- Я пришел к убеждению, что искренность – это такая тонкая ускользающая грань, это наверное, что-то такое очень откровенное…. Способен ли человек быть откровенным? Откровенны ли мы сами с собой? Не знаю. По-моему, в жизни мы все время только и делаем, что защищаем себя, выгораживаем.
-А в театре?
- А в театре вышел из зала, и что? Ты понял, как надо жить! В настоящем театре я могу стать другим, и вы мне поверите. И это будет каждый раз новая искренность, новая, абсолютная.
Разговаривала Оля Воробьева
Вернуться к списку новостей
