Интервью с заслуженным артистом России Сергеем Русскиным // Ваш Досуг. 2013.24 сент.
Все фотографии ()
О вечном и суетном, о театре и кино, о планах на новый театральный сезон в театре Комедии и о том, стоит ли вообще строить планы, Сергей рассказал корреспонденту VashDosug.ru.
– Какие у вас планы на новый сезон?
– В последнее время я не руководствуюсь никакими планами, а живу спонтанно. Я понял, что планы не сбываются. Я плыву по течению, и главное для меня — это соответствовать этому потоку, соответствовать времени, предлагаемым обстоятельствам. Планов у меня нет: во всех сериалах меня поубивали, поэтому сериалы для меня закончились, а насчет театральной работы, наш художественный руководитель Татьяна Сергеевна Казакова сказала, что в следующей постановке я буду занят, но я ничего о постановке пока не знаю. Сезон в театре открывается 21 сентября спектаклем «Тень».
А дальше мы сыграем «Доктора философии», спектакль, который мы с неизменным успехом играем уже 10 лет и экспериментальную постановку по современной русской пьесе Елены Ерпылевой «Такого не бывает» и современный мюзикл «Сплошные неприятности».
– К этому моменту вы прошли долгий творческий путь. Какие роли самые для вас значимые?
– Я считаю, что роли, которые мне предлагаются, предлагаются не зря. Я понимаю, что каждая следующая роль в кино, в театре, она — продолжение предыдущей, и роли меняются так, как меняется моя судьба, то есть та проблема, которую нужно в данный момент решить внутри себя, решается посредством персонажей. В этом прелесть актерской судьбы и актерской профессии. Мы же пришли в этот мир, чтобы что-то понять о себе, осознать себя. Если вы становитесь на платформу служения, а не сопротивления, тогда вы уже не карабкаетесь по своей жизни, вы просто на ней летите. Если нет ролей, значит этот период, когда нужно задуматься, остановиться, что-то переосмыслить, послан для того, чтобы совершить качественный скачок. Раньше я бы трепыхался и переживал, почему не звонят с киностудий, почему не предлагают новые роли, почему нет никаких репетиций. А сейчас мне достаточно того, что у меня есть. Я накапливаю силы для следующей роли.
– Какую бы роль вам хотелось сыграть?
– Для мужчин-актеров существует три великих роли: роль Гамлета, роль Дона Кихота и роль Швейка. Кто такой Гамлет? Это человек сомнения. Прежде чем совершить поступок, он должен долго раздумывать. Гамлета мне уже не сыграть, равно как мне не сыграть, например, Ромео, потому что уже не тот возраст. Кто такой Дон Кихот? Это человек действия, человек поступка, человек борьбы. Дона Кихота мне тоже не сыграть. А вот идиоты, балбесы, придурки — это мои роли. Я бы сыграл Санчо Панса и Швейка, безусловно. Швейк — это все, что можно было выжать из балбесов. Под словом «балбес» я подразумеваю и князя Мышкина, например. Балбесы — это изгои общества, отрешенные, брошенные за борт. Это сейчас мои роли. Мне повезло с театром Комедии, потому что наш замечательный художественный руководитель думает обо мне, и я это чувствую. Она предлагает мне роли на сопротивление, а не те, которые я точно могу сыграть. Это очень важно для расширения актерского диапазона.
– А вы играете в антрепризных коммерческих спектаклях?
– Нет, а для чего? Для меня театр — это, прежде всего, дом. Коммерческие спектакли нужны для «выбивания бабла». Мне «бабла» достаточно. Я не играю в коммерческих антрепризах, потому что это мало относится к искусству. Я много смотрел таких спектаклей, и не знаю ни одного, который был бы заточен на решение художественных задач, а не финансовых. «Бабло рубить» лучше в сериалах, но и там я не просто зарабатываю деньги, но и тренирую себя перед камерой
– Принято считать, что работа в кино для актера сильно отличается от работы в театре. Чем именно?
– В кино ты работаешь на камеру, и ее объектив — это глаз миллионной аудитории, приходится работать на этот глаз, подразумевая миллионы. А в театре ты работаешь на то количество зрителей, которое сидит перед тобой: если это 800 человек, то энергетически нужно включиться именно на 800 человек. Бессмысленно играть на 800, если в зале сидит 30 человек. Большой актер проверяется большой сценой, потому что это более серьезные энергетические затраты. Порой тот, кто успешно работает в кино, не может играть в театре, потому что его посыла не хватает надолго. Ведь в кино все «покадрово», и ты рассчитываешь свои силы на один кадр, а в театре ты выходишь, и должен два часа держать зрительское внимание. Это разные вещи. Те артисты, которые думают, что они звезды кино, не всегда успешны в театре. Бывают синтетические артисты, как Леонов или Евстигнеев, которые блистательно работали и в театре, и в кино.
– Какие вы видите проблемы в современном театре?
– Мне кажется, что сейчас в театре нет возвышенного, продвинутого, очищенного сознания, и нет работы с духом. Театр превратился в ристалище развлечений. Люди ходят в театр для того, чтобы просто убить свое время, развлечься. На мой взгляд, театр — это не место развлечений, а место духовной работы, место катарсиса. Современный театр забыл о катарсисе, о том, что сопереживание должно очищать душу. Зритель после спектакля должен выходить обновленным, светлым. Если говорить о катарсисе, то я могу вспомнить всего 2-3 спектакля, которые повлияли на мою жизнь, и этого вполне достаточно. Эти спектакли повлияли на мое видение, очистили меня, я вышел с обновленным сознанием. Человеку очень тяжело перестраиваться, но в театре это иногда удается сделать, поэтому нужно ставить на вечное.
– Какие у вас планы на новый сезон?
– В последнее время я не руководствуюсь никакими планами, а живу спонтанно. Я понял, что планы не сбываются. Я плыву по течению, и главное для меня — это соответствовать этому потоку, соответствовать времени, предлагаемым обстоятельствам. Планов у меня нет: во всех сериалах меня поубивали, поэтому сериалы для меня закончились, а насчет театральной работы, наш художественный руководитель Татьяна Сергеевна Казакова сказала, что в следующей постановке я буду занят, но я ничего о постановке пока не знаю. Сезон в театре открывается 21 сентября спектаклем «Тень».
А дальше мы сыграем «Доктора философии», спектакль, который мы с неизменным успехом играем уже 10 лет и экспериментальную постановку по современной русской пьесе Елены Ерпылевой «Такого не бывает» и современный мюзикл «Сплошные неприятности».
– К этому моменту вы прошли долгий творческий путь. Какие роли самые для вас значимые?
– Я считаю, что роли, которые мне предлагаются, предлагаются не зря. Я понимаю, что каждая следующая роль в кино, в театре, она — продолжение предыдущей, и роли меняются так, как меняется моя судьба, то есть та проблема, которую нужно в данный момент решить внутри себя, решается посредством персонажей. В этом прелесть актерской судьбы и актерской профессии. Мы же пришли в этот мир, чтобы что-то понять о себе, осознать себя. Если вы становитесь на платформу служения, а не сопротивления, тогда вы уже не карабкаетесь по своей жизни, вы просто на ней летите. Если нет ролей, значит этот период, когда нужно задуматься, остановиться, что-то переосмыслить, послан для того, чтобы совершить качественный скачок. Раньше я бы трепыхался и переживал, почему не звонят с киностудий, почему не предлагают новые роли, почему нет никаких репетиций. А сейчас мне достаточно того, что у меня есть. Я накапливаю силы для следующей роли.
– Какую бы роль вам хотелось сыграть?
– Для мужчин-актеров существует три великих роли: роль Гамлета, роль Дона Кихота и роль Швейка. Кто такой Гамлет? Это человек сомнения. Прежде чем совершить поступок, он должен долго раздумывать. Гамлета мне уже не сыграть, равно как мне не сыграть, например, Ромео, потому что уже не тот возраст. Кто такой Дон Кихот? Это человек действия, человек поступка, человек борьбы. Дона Кихота мне тоже не сыграть. А вот идиоты, балбесы, придурки — это мои роли. Я бы сыграл Санчо Панса и Швейка, безусловно. Швейк — это все, что можно было выжать из балбесов. Под словом «балбес» я подразумеваю и князя Мышкина, например. Балбесы — это изгои общества, отрешенные, брошенные за борт. Это сейчас мои роли. Мне повезло с театром Комедии, потому что наш замечательный художественный руководитель думает обо мне, и я это чувствую. Она предлагает мне роли на сопротивление, а не те, которые я точно могу сыграть. Это очень важно для расширения актерского диапазона.
– А вы играете в антрепризных коммерческих спектаклях?
– Нет, а для чего? Для меня театр — это, прежде всего, дом. Коммерческие спектакли нужны для «выбивания бабла». Мне «бабла» достаточно. Я не играю в коммерческих антрепризах, потому что это мало относится к искусству. Я много смотрел таких спектаклей, и не знаю ни одного, который был бы заточен на решение художественных задач, а не финансовых. «Бабло рубить» лучше в сериалах, но и там я не просто зарабатываю деньги, но и тренирую себя перед камерой
– Принято считать, что работа в кино для актера сильно отличается от работы в театре. Чем именно?
– В кино ты работаешь на камеру, и ее объектив — это глаз миллионной аудитории, приходится работать на этот глаз, подразумевая миллионы. А в театре ты работаешь на то количество зрителей, которое сидит перед тобой: если это 800 человек, то энергетически нужно включиться именно на 800 человек. Бессмысленно играть на 800, если в зале сидит 30 человек. Большой актер проверяется большой сценой, потому что это более серьезные энергетические затраты. Порой тот, кто успешно работает в кино, не может играть в театре, потому что его посыла не хватает надолго. Ведь в кино все «покадрово», и ты рассчитываешь свои силы на один кадр, а в театре ты выходишь, и должен два часа держать зрительское внимание. Это разные вещи. Те артисты, которые думают, что они звезды кино, не всегда успешны в театре. Бывают синтетические артисты, как Леонов или Евстигнеев, которые блистательно работали и в театре, и в кино.
– Какие вы видите проблемы в современном театре?
– Мне кажется, что сейчас в театре нет возвышенного, продвинутого, очищенного сознания, и нет работы с духом. Театр превратился в ристалище развлечений. Люди ходят в театр для того, чтобы просто убить свое время, развлечься. На мой взгляд, театр — это не место развлечений, а место духовной работы, место катарсиса. Современный театр забыл о катарсисе, о том, что сопереживание должно очищать душу. Зритель после спектакля должен выходить обновленным, светлым. Если говорить о катарсисе, то я могу вспомнить всего 2-3 спектакля, которые повлияли на мою жизнь, и этого вполне достаточно. Эти спектакли повлияли на мое видение, очистили меня, я вышел с обновленным сознанием. Человеку очень тяжело перестраиваться, но в театре это иногда удается сделать, поэтому нужно ставить на вечное.
Вернуться к списку новостей
