Гительман Лев. Приличные непристойности // ОЧЕНЬ. 2005 № 7. апрель
Все фотографии ()
Премьера пьесы Уильяма Уичерли «Деревенская жена» состоялась в Англии ровно 330 лет назад, в 1675 году. Это были времена, когда после ханжеских нравов пуритан – известных гонителей театров, развлечений и даже самых невинных человеческих радостей – наступила эпоха Реставрации. Она вернула англичанам былое веселье, их иронию и беззлобное остроумие – все то, что так ценят в Англии и по сей день.
Петербургский Театр комедии, созданный одним из самых остроумных людей России художником и режиссером Николаем Павловичем Акимовым, не случайно обратился к этому давнему английскому произведению. Традиции Театра комедии, помимо добродушного, порой лукавого русского юмора и иронии, преисполненной иной раз глубокого трагизма, впитали в себя изысканность французской шутки. Разгул безграничных итальянских эмоций и утонченное остроумие англичан.
Почему сегодня обращение к пьесе автора эпохи Реставрации оказалось столь актуальным? Да потому, что с одной стороны речь в ней идет о тонкостях и некоторых вольностях любовных отношений. А с другой – говорится о них изящно, с веселой поэтической свободой, с легким намеком на то, что в былые времена справедливо именовалось непристойностью. Этот литературный стиль решительно отличается от того, с чем сегодня все чаще и чаще приходится сталкиваться зрителям. На телевидении, в кино, во многих театрах мы, к сожалению, наблюдаем, как прекрасные актеры от имени своих персонажей говорят такие слова, которые и в самой-то действительности недопустимы и вызывают законное возмущение окружающих.
Спектакль «Деревенская жена» в Театре комедии поставлен его художественным руководителем Татьяной Казаковой, имеющей немалый опыт создания сценических произведений, отличающихся высоким вкусом и тонким юмором. Оформлял спектакль замечательный театральный художник Александр Орлов. И вот, едва раздвинулся занавес, как мы оказались в очаровательном зеленом мире английских ухоженных парков. Природа обступает героев со всех сторон. Она вторгается в их дома, будуары. А отдельные предметы быта появляются только тогда, когда они необходимы. Нужен стол, стулья для встречи друзей, их тут же принесут «слуги просцениума». Понадобилась роскошная тахта для мистера Хорнера, и вот она уже появилась.
Итак, мы произнесли имя героя. Это действительно мистер Хорнер, обозначенный в программке, как светский щеголь, известный волокита. Именно таким и создает его артист Артур Ваха (в скобках замечу, что он – сын нашего известного университетского профессора кафедры хореографии, прекрасного режиссера и театрального педагога Воли Васильевны Вахи!). Высокий, осанистый, с воодушевлением и радостью взирающий на мир, мистер Хорнер убежден, что смысл жизни – в удовольствиях, которые она готова ему преподнести. А для этого надо только чуть-чуть позаботиться об этом. И он позаботился, объявив всему аристократическому свету через сговорчивого лекаря (артист Александр Васильев), что он якобы вследствие перенесенной болезни, увы, не может отныне иметь дело с женщинами. И после этого все мужья и счастливые женихи, преисполненные к нему показным сочувствием, отказались от контроля над своими женами и невестами. И не ревновали их к нему даже тогда, когда те воспылали желанием увидеться с бывшим прославленным волокитой, пребывающим ныне в столь жалком состоянии.
Особенно отличился знатный баронет сэр Джеспер Фиджит, позволивший женской половине своего семейства – жене, племяннице и воспитаннице – навещать несчастного «больного» и надолго оставаться в его гостеприимном доме.
Артист Борис Улитин играет уморительную беспечность сэра Джеспера, абсолютно доверившегося слухам, которые умело распустил лекарь по указанию мистера Хорнера. Старик словно освободился от изнуряющей его подозрительности и приобрел пластику молодого человека, раскованную и изысканную. А в его слегка расширенных глазах засветилась радость вновь обретенной уверенности в своих мужских достоинствах. Тем страшнее было его разочарование, когда в финале спектакля обнаружился обман мистера Хорнера. В этот момент одновременно и смешно, и грустно смотреть на сразу же уныло поникшего, одряхлевшего сэра Фиджета, с потухшими старческими глазами. Бедняга более всех оказался запутанным в сетях, расставленных ловким волокитой.
Своеобразны в этом спектакле и друзья мистера Хорнера – мистер Фрэнк и мистер Дорилент в исполнении Андрея Толшина и Юрия Орлова. Высоченный мистер Фрэнк увенчан высоким париком, подчеркивающем его рост, а роскошный длинный камзол еще больше удлиняет фигуру. Таков причудливый вид еще одного волокиты. Рядом с ним изящный, верткий, откровенно ироничный мистер Дорилент являет собой этакого английского остроумца. Вести с ними всяческую дружбу стремится мистер Спаркиш, мнящий себя великим «интеллектуалом» и ухаживающий за Алитеей, сестрой мистера Пинчуайфа. Артист Сергей Кузнецов создает в этой роли блестящую маску придворного «мудреца», наделенного, однако, бездонной глупостью и часто непонимающего, что, собственно, он только что так глубокомысленно произнес. Но это его нисколько не смущает. Он совершенно убежден в своей внешней неотразимости и в высочайшем даре своего природного остроумия.
Подстать мужчинам – ироничным, умелым «острословам», свободно взирающим на мир и ищущим в свете только удовольствия, – их дамы, жены, невесты, племянницы, воспитанницы. Внешне изысканно пластична, выразительно леди Фиджет (артистка Ирина Цветкова), которая преисполнена, однако, неуемного желания самой проверить истинность слуха, пущенного Хорнером. Столь же претенциозны, с подчеркнуто аристократическими манерами и другие представительницы семейства сэра Фиджета. Его воспитанница мисс Дейнти (артистка Наталья Андреева) и племянница мисс Скуимиш (артистка Татьяна Воротникова) не склонны доверять светским слухам и полагают, что необходимо во всем удостовериться самим. Валерия Киселева создает утонченный, прихотливый, чуть пародийный портрет старой англичанки – леди Скуимиш. Несмотря на возраст, она твердо держит спину и верит в незыблемые правила аристократического приличия. Претензия на безукоризненную светскость отличает и сестру мистера Пинчуайфа Алитею – невесту мистера Спаркиша – в исполнении Натальи Шостак. И она блистает манерами, грацией, хотя и не является вполне законной представительницей высшего света. А ее служанка Люси (артистка Татьяна Полонская), обладающая роскошными женскими формами – плоть от плоти этого мира, внешне пристойного, но изнутри давно изглоданного торжествующим пороком.
Совсем иным предстает в спектакле провинциальный сквайр мистер Пинчуайф в исполнении Николая Смирнова. Он не принадлежит светскому кругу придворных, где думают только об удовольствиях и причудливых нарядах. Где говорят на особом языке, известном во времена Шекспира, как эвфуистический – язык метафор, витиеватых и образных выражений. Они мнят себя «острословами». А мистер Пинчуайф внешне простоват, деятелен, знает им всем цену и не желает вступать в их сообщество. Именно поэтому он не доверяет слуху, распущенному мистером Хорнером, и пытается уберечь от него свою жену Маджери. Он держит ее взаперти, дабы светские щеголи не посягали на ее честь. За внешней грубостью мистера Пинчуайфа чувствуется его любовь к Маджери, стремление спасти ее от лживого света, который так влечет эту молодую, любопытствующую и чистую натуру. Исполнительница роли Маджери Наталья Ткаченко (эту же роль играет и актриса Елена Руфанова) действительно передает пылкость, темперамент и живую непосредственность своей героини. Маджери, в конечном счете, удается вырваться из-под жесткой опеки мужа. Ей, скромной провинциалке, льстит, что ею увлеклись придворные волокиты, а внимание Хорнера, о котором она ничего не знает, особенно ее будоражит.
И Маджери оказывается в его доме. Своим чистым неопытным сердцем она полюбила Хорнера. Но тут открывается, что он – всего лишь светский щеголь, не способный на постоянное и глубокое чувство. Добившись своего, он тут же охладевает к своей жертве. Маджери потрясена его чудовищным предательством. Но мы с вами, дорогие друзья, смотрим не трагедию, а комедию и в этом случае трагический финал просто невозможен. Тем более что молва, преследующая Хорнера, уверяет, что он не может обесчестить женщину. Значит Маджери, побывавшая в его объятиях, осталась честной женщиной, чистой супругой мистера Пинчуайфа, который настаивает сейчас лишь на том, чтобы она это подтвердила. Того же требуют от нее и обманутые Хорнером мужья и их проказливые жены, племянницы, воспитанницы. Что остается маленькой Маджери, с ее наивным и трогательным чувством, с ее хрупкой любовью, едва расцветшей и тут же растоптанной? Атакованная со всех сторон разгневанными мужьями, женихами, их женами, невестами, несчастная Маджери, с глазами, полными слез и отчаяния, вынуждена согласиться с тем, что молва о мистере Хорнере справедлива. Хотя все присутствующие, а особенно женщины, наиболее решительно требующие этого признания от Маджери, сами же давно убедились в лживости этой молвы. Но, увы, в обществе, лишенном искренности, живущем по законам внешних приличий, лучше придерживаться общепринятых правил, нежели руководствоваться естественными порывами человеческого сердца.
Сюжет пьесы балансирует на грани приличия, но режиссер не поддался модной ныне распущенности нравов, когда все дозволено – и на экране, и на телевидении, и на сцене. Такое – удручающе плоское! – понимание свободы, увы, все больше становится нормой. Недавно, например, проходил петербургский фестиваль моноспектаклей «Монокль» и один весьма хороший актер (что особенно обидно!) читал рассказ, вынуждавший зрителей слушать его с опущенными головами. Стыдно было смотреть на сцену, где исполнитель произносил неупотребляемые в приличном обществе слова, делал телодвижения, которые, мягко говоря, не могли вызывать у публики восторг.
К сожалению, подобное случается и в академических театрах, когда отдельные сцены выглядят излишне натуралистическими, неоправданно откровенными. Но то, что допустимо в интимных отношениях между близкими людьми, совсем необязательно демонстрировать публично. Искусство не тождественно реальности и не имеет право опускаться до нетребовательного вкуса некоторой части наших зрителей. Наоборот! Оно должно развивать вкус, поднимая его до подлинно высоких образцов художественного творчества! Более того, я глубоко убежден, что не правы те наши лингвисты, которые полагают, что коли уж язык – живой организм, то он вполне может «обогатиться» некоторыми современными не слишком пристойными, но часто употребляемыми выражениями. А значит, их можно и должно произносить со сцены, являя миру свою современность и раскованность. Убежден, что язык, в особенности наш прекрасный русский язык, сейчас нуждается в защите. И кому же его защищать, как не гуманитариям, деятелям искусства! Поэтому я с благодарностью склоняюсь перед участниками спектакля Театра комедии «Деревенская жена», которые на материале старой пьесы затрагивают многие сложные вопросы интимной жизни и делают это эстетически убедительно, оставаясь на позициях подлинно художественного творчества.
Петербургский Театр комедии, созданный одним из самых остроумных людей России художником и режиссером Николаем Павловичем Акимовым, не случайно обратился к этому давнему английскому произведению. Традиции Театра комедии, помимо добродушного, порой лукавого русского юмора и иронии, преисполненной иной раз глубокого трагизма, впитали в себя изысканность французской шутки. Разгул безграничных итальянских эмоций и утонченное остроумие англичан.
Почему сегодня обращение к пьесе автора эпохи Реставрации оказалось столь актуальным? Да потому, что с одной стороны речь в ней идет о тонкостях и некоторых вольностях любовных отношений. А с другой – говорится о них изящно, с веселой поэтической свободой, с легким намеком на то, что в былые времена справедливо именовалось непристойностью. Этот литературный стиль решительно отличается от того, с чем сегодня все чаще и чаще приходится сталкиваться зрителям. На телевидении, в кино, во многих театрах мы, к сожалению, наблюдаем, как прекрасные актеры от имени своих персонажей говорят такие слова, которые и в самой-то действительности недопустимы и вызывают законное возмущение окружающих.
Спектакль «Деревенская жена» в Театре комедии поставлен его художественным руководителем Татьяной Казаковой, имеющей немалый опыт создания сценических произведений, отличающихся высоким вкусом и тонким юмором. Оформлял спектакль замечательный театральный художник Александр Орлов. И вот, едва раздвинулся занавес, как мы оказались в очаровательном зеленом мире английских ухоженных парков. Природа обступает героев со всех сторон. Она вторгается в их дома, будуары. А отдельные предметы быта появляются только тогда, когда они необходимы. Нужен стол, стулья для встречи друзей, их тут же принесут «слуги просцениума». Понадобилась роскошная тахта для мистера Хорнера, и вот она уже появилась.
Итак, мы произнесли имя героя. Это действительно мистер Хорнер, обозначенный в программке, как светский щеголь, известный волокита. Именно таким и создает его артист Артур Ваха (в скобках замечу, что он – сын нашего известного университетского профессора кафедры хореографии, прекрасного режиссера и театрального педагога Воли Васильевны Вахи!). Высокий, осанистый, с воодушевлением и радостью взирающий на мир, мистер Хорнер убежден, что смысл жизни – в удовольствиях, которые она готова ему преподнести. А для этого надо только чуть-чуть позаботиться об этом. И он позаботился, объявив всему аристократическому свету через сговорчивого лекаря (артист Александр Васильев), что он якобы вследствие перенесенной болезни, увы, не может отныне иметь дело с женщинами. И после этого все мужья и счастливые женихи, преисполненные к нему показным сочувствием, отказались от контроля над своими женами и невестами. И не ревновали их к нему даже тогда, когда те воспылали желанием увидеться с бывшим прославленным волокитой, пребывающим ныне в столь жалком состоянии.
Особенно отличился знатный баронет сэр Джеспер Фиджит, позволивший женской половине своего семейства – жене, племяннице и воспитаннице – навещать несчастного «больного» и надолго оставаться в его гостеприимном доме.
Артист Борис Улитин играет уморительную беспечность сэра Джеспера, абсолютно доверившегося слухам, которые умело распустил лекарь по указанию мистера Хорнера. Старик словно освободился от изнуряющей его подозрительности и приобрел пластику молодого человека, раскованную и изысканную. А в его слегка расширенных глазах засветилась радость вновь обретенной уверенности в своих мужских достоинствах. Тем страшнее было его разочарование, когда в финале спектакля обнаружился обман мистера Хорнера. В этот момент одновременно и смешно, и грустно смотреть на сразу же уныло поникшего, одряхлевшего сэра Фиджета, с потухшими старческими глазами. Бедняга более всех оказался запутанным в сетях, расставленных ловким волокитой.
Своеобразны в этом спектакле и друзья мистера Хорнера – мистер Фрэнк и мистер Дорилент в исполнении Андрея Толшина и Юрия Орлова. Высоченный мистер Фрэнк увенчан высоким париком, подчеркивающем его рост, а роскошный длинный камзол еще больше удлиняет фигуру. Таков причудливый вид еще одного волокиты. Рядом с ним изящный, верткий, откровенно ироничный мистер Дорилент являет собой этакого английского остроумца. Вести с ними всяческую дружбу стремится мистер Спаркиш, мнящий себя великим «интеллектуалом» и ухаживающий за Алитеей, сестрой мистера Пинчуайфа. Артист Сергей Кузнецов создает в этой роли блестящую маску придворного «мудреца», наделенного, однако, бездонной глупостью и часто непонимающего, что, собственно, он только что так глубокомысленно произнес. Но это его нисколько не смущает. Он совершенно убежден в своей внешней неотразимости и в высочайшем даре своего природного остроумия.
Подстать мужчинам – ироничным, умелым «острословам», свободно взирающим на мир и ищущим в свете только удовольствия, – их дамы, жены, невесты, племянницы, воспитанницы. Внешне изысканно пластична, выразительно леди Фиджет (артистка Ирина Цветкова), которая преисполнена, однако, неуемного желания самой проверить истинность слуха, пущенного Хорнером. Столь же претенциозны, с подчеркнуто аристократическими манерами и другие представительницы семейства сэра Фиджета. Его воспитанница мисс Дейнти (артистка Наталья Андреева) и племянница мисс Скуимиш (артистка Татьяна Воротникова) не склонны доверять светским слухам и полагают, что необходимо во всем удостовериться самим. Валерия Киселева создает утонченный, прихотливый, чуть пародийный портрет старой англичанки – леди Скуимиш. Несмотря на возраст, она твердо держит спину и верит в незыблемые правила аристократического приличия. Претензия на безукоризненную светскость отличает и сестру мистера Пинчуайфа Алитею – невесту мистера Спаркиша – в исполнении Натальи Шостак. И она блистает манерами, грацией, хотя и не является вполне законной представительницей высшего света. А ее служанка Люси (артистка Татьяна Полонская), обладающая роскошными женскими формами – плоть от плоти этого мира, внешне пристойного, но изнутри давно изглоданного торжествующим пороком.
Совсем иным предстает в спектакле провинциальный сквайр мистер Пинчуайф в исполнении Николая Смирнова. Он не принадлежит светскому кругу придворных, где думают только об удовольствиях и причудливых нарядах. Где говорят на особом языке, известном во времена Шекспира, как эвфуистический – язык метафор, витиеватых и образных выражений. Они мнят себя «острословами». А мистер Пинчуайф внешне простоват, деятелен, знает им всем цену и не желает вступать в их сообщество. Именно поэтому он не доверяет слуху, распущенному мистером Хорнером, и пытается уберечь от него свою жену Маджери. Он держит ее взаперти, дабы светские щеголи не посягали на ее честь. За внешней грубостью мистера Пинчуайфа чувствуется его любовь к Маджери, стремление спасти ее от лживого света, который так влечет эту молодую, любопытствующую и чистую натуру. Исполнительница роли Маджери Наталья Ткаченко (эту же роль играет и актриса Елена Руфанова) действительно передает пылкость, темперамент и живую непосредственность своей героини. Маджери, в конечном счете, удается вырваться из-под жесткой опеки мужа. Ей, скромной провинциалке, льстит, что ею увлеклись придворные волокиты, а внимание Хорнера, о котором она ничего не знает, особенно ее будоражит.
И Маджери оказывается в его доме. Своим чистым неопытным сердцем она полюбила Хорнера. Но тут открывается, что он – всего лишь светский щеголь, не способный на постоянное и глубокое чувство. Добившись своего, он тут же охладевает к своей жертве. Маджери потрясена его чудовищным предательством. Но мы с вами, дорогие друзья, смотрим не трагедию, а комедию и в этом случае трагический финал просто невозможен. Тем более что молва, преследующая Хорнера, уверяет, что он не может обесчестить женщину. Значит Маджери, побывавшая в его объятиях, осталась честной женщиной, чистой супругой мистера Пинчуайфа, который настаивает сейчас лишь на том, чтобы она это подтвердила. Того же требуют от нее и обманутые Хорнером мужья и их проказливые жены, племянницы, воспитанницы. Что остается маленькой Маджери, с ее наивным и трогательным чувством, с ее хрупкой любовью, едва расцветшей и тут же растоптанной? Атакованная со всех сторон разгневанными мужьями, женихами, их женами, невестами, несчастная Маджери, с глазами, полными слез и отчаяния, вынуждена согласиться с тем, что молва о мистере Хорнере справедлива. Хотя все присутствующие, а особенно женщины, наиболее решительно требующие этого признания от Маджери, сами же давно убедились в лживости этой молвы. Но, увы, в обществе, лишенном искренности, живущем по законам внешних приличий, лучше придерживаться общепринятых правил, нежели руководствоваться естественными порывами человеческого сердца.
Сюжет пьесы балансирует на грани приличия, но режиссер не поддался модной ныне распущенности нравов, когда все дозволено – и на экране, и на телевидении, и на сцене. Такое – удручающе плоское! – понимание свободы, увы, все больше становится нормой. Недавно, например, проходил петербургский фестиваль моноспектаклей «Монокль» и один весьма хороший актер (что особенно обидно!) читал рассказ, вынуждавший зрителей слушать его с опущенными головами. Стыдно было смотреть на сцену, где исполнитель произносил неупотребляемые в приличном обществе слова, делал телодвижения, которые, мягко говоря, не могли вызывать у публики восторг.
К сожалению, подобное случается и в академических театрах, когда отдельные сцены выглядят излишне натуралистическими, неоправданно откровенными. Но то, что допустимо в интимных отношениях между близкими людьми, совсем необязательно демонстрировать публично. Искусство не тождественно реальности и не имеет право опускаться до нетребовательного вкуса некоторой части наших зрителей. Наоборот! Оно должно развивать вкус, поднимая его до подлинно высоких образцов художественного творчества! Более того, я глубоко убежден, что не правы те наши лингвисты, которые полагают, что коли уж язык – живой организм, то он вполне может «обогатиться» некоторыми современными не слишком пристойными, но часто употребляемыми выражениями. А значит, их можно и должно произносить со сцены, являя миру свою современность и раскованность. Убежден, что язык, в особенности наш прекрасный русский язык, сейчас нуждается в защите. И кому же его защищать, как не гуманитариям, деятелям искусства! Поэтому я с благодарностью склоняюсь перед участниками спектакля Театра комедии «Деревенская жена», которые на материале старой пьесы затрагивают многие сложные вопросы интимной жизни и делают это эстетически убедительно, оставаясь на позициях подлинно художественного творчества.
Вернуться к списку новостей
