Баринова Марина Таксист из Нью-йорка // Театральный Петербург.
Все фотографии ()
Для осуществления постановки был выписан из Москвы молодой режиссер Роман Самгин. Вместе с ним над спектаклем по пьесе английского режиссера и драматурга Рэя Куни трудилась молодая постановочная бригада. Художник Виктор Шилькрот пустил по периметру сцены опознавательный ободок в «шашечку» декорации выкрасил в желтый цвет, а на авансцене закрепил настоящую приборную доску. Вот и оказались мы пассажирами такси. Правда, далеко путешествовать не пришлось. От авеню 366-5 до авеню 363-6 всего-то четыре минуты езды. Ровно столько нужно «слишком женатому» Джону Смиту, чтобы из одного семейного гнездышка перебраться в другое. Из одной скромной нью-йоркской квартирки в точно такую же, с прямыми углами и скучными стенами. От приторно розовой Барбары до бледно-салатной Мэри (наряды героинь монохромны). Приборная доска движется вдоль рампы, и мы движемся вместе с ней. Диапазон перемещений невелик. Так же узок жанровый коридор, в котором развивается действие. Молодой режиссёр, от которого по определению ждали новаций и профессиональной дерзости, ни на шаг не отступает от фарсовых ситуаций. Его цель – искрометная радость, хорошее настроение, отдохновение от забот, которые в наше время достигаются не так-то легко. И Рэй Куни дает к этому все основания, поскольку мастерски вылепил свое творение по канонам «хорошо сделанной пьесы». Популярному автору из его английского далека виднее…
Фамилия Смит, да еще в сочетании с именем Джон, для Америки все равно что Иванов, Петров, Сидоров для России. Смиту захотелось разнообразия, поэтому из огня он кинулся в полымя, от добра стал искать другого добра, к заботливой Мэри (Наталья Андреева) присовокупил сексапильную Барбару (Ксения Каталымова). И ни с одной расстаться не хочет. Как вы уже догадались, Джон Смит двоеженец, что сурово карается законом. Здесь истоки конфликта и всех неприятностей, что свалились вдруг на героя.
Джон Смит в исполнении Сергея Кузнецова вызывает всяческие симпатии – добропорядочен (!), мужественен, привлекателен для дам. Но вот парадокс – жажда разнообразия требует жесточайшей дисциплины. Смит должен жить по расписанию, у него жесткий график посещения жен. Рэй Куни по-своему даже назидателен. Случай способен за считанные секунды разрушить тихую налаженную жизнь. Криминал у них там, на Западе, всесилен и всепроникающ. Рядовой таксист бросился спасать старушку от агрессивных афроамериканцев, а та возьми и стукни своего спасителя сумочкой по голове. Результат происшествия – больница и неизбежный, как Судный день дотошный полицейский впридачу.
Англичанин Куни позволил себе отступить от обязательной политкорректности. Таксист Смит у него подвержен всяческим фобиям, на мнимых фобиях строится самозащита героя. Но – спасибо психоанализу – что названо, то побеждено. Сценическая суматоха подогревается испытанными клише. Джону Смиту и его соседу Стенли Поуни (Александр Сулимов) приходится последовательно разыгрывать «голубых», однофамильце, отца и сына, фермера и его клиента. Полицейского ласкового надзора в пьесе переизбыток, хотя персонажей-полицейских всего двое. По сложившейся голливудской традиции, они напарники-соперники. Инспектор Траутон (Виталий Куклин) представительствует от первого участка, инспектор Портерхаус (Валерий Никитенко) – от второго. Здесь есть все признаки комедии-детектива из жизни рядовых блюстителей порядка. Увенчанному сединами Портерхаусу год до пенсии, Траутон запредельно реактивен. Один наделен пасторским прямодушием и старческой заторможенностью, другой – одержимостью и ежеминутной готовностью к задержанию. Полицейские становятся почти членами семьи, без спроса и приглашения, вторгаясь в оба дома Смита.
Пьеса Куни богата пародийными жанровыми оттенками, которые перешли и в спектакль. Две обширные кровати под зелеными, как подстриженный газон, покрывалами занимают почти всю «жилплощадь» сцены. Но кровати пуритански не используются по прямому назначению. В декорациях они смотрятся как две педали – ход сюжета разнообразить не помогают, но могут ускорить или притормозить события. Закон парности и контраста используется создателями спектакля вовсю. Так, две дамы составляют две половинки души Смита. Барбара напоминает всех неуемных красоток Голливуда сразу, Мэри – мнимая монашка, женщина сильная и цепкая. А Стенли Поуни (от пони – маленькая лошадка), престарелый хиппи, бездельник и пожизненный безработный, смотрится антитезой самоуверенному Смиту. Стенли носит на груди плакат с самым распространенным в Америке ругательством, на что-то очень существенное намекая. Маргинал и добрый малый, Стенли вносит в спектакль душевную вибрацию, нехватка которой так ощутима в цельных «типовых» персонажах. Сверх программы выступает забавный гей Бобби (Виталий Кузьмин), сосед с «верхнего этажа». Это дополнительный раздражитель. Его проделки всегда не вовремя, сродни клоунским, аранжирующим основные трюки.
Впрочем, история неотступно набирает обороты. Добиваясь чистого беспримесного смеха, режиссер предложил актерам играть быстро, напористо, приближаясь к идеалу экшена. Возникает бешеный темп, так что в конце спектакля половина замечательного перевода Михаила Мишина не слышна. Репризы пролетают, как шальные пули мимо окон такси. А ведь текст знаменитого юмориста, составляющий половину успеха спектакля, выполнен в лучших английских традициях, с тонкой языковой игрой и переакцентировкой понятий. Но скорость взята запредельная – до двухсот миль в час. Любой нью-йоркский коп вправе был бы прижать наше такси к обочине. Тем более что полицейские трудятся день и ночь, сражая неусыпной бдительностью непривычную к таким проявлениям российскую публику.
Но для Джона Смита эти полицейские – сущее наказание. Его частная жизнь под угрозой. В любой момент предполагаемое тюремное заключение может стать реальным. И эта опасность, как удар крокетного молотка, вновь и вновь запускает механизм интриги. На поклоны актеры выходят в уютных вязаных фуфайках и в старческих париках, перебросив тем самым действие лет на 30 вперед. В будущем все разъяснится? Как бы не так: просто актеры взяли паузу, чтобы сделать глубокий вдох и начать все сначала. «Исхода нет», режиссер уверен в неизбывности фарсовой стихии. Впрочем, финал опрокидывает многие сложившиеся представления. На отодвинутом вглубь сцены экране можно разглядеть забавную анимацию. Панораму Нью-Йорка затемняет гигантских размеров чудовище. Его легко побеждает ожившая статуя Свободы, жахнув факелом по безмозглой башке. Но заключительные кадры гораздо более печальны. Два самолетика, внезапно появившись из-за горизонта, врезаются в небоскребы, оставив лишь груду развалин и облака взрывов. Оказывается, голливудские грезы не всесильны. Кино из такси – это всего лишь лихие фантазии. «Жизнь намного страшнее», – говорит нам режиссер, давая понять, что способен на черный юмор, а герои спектакля – на самоиронию.
Фамилия Смит, да еще в сочетании с именем Джон, для Америки все равно что Иванов, Петров, Сидоров для России. Смиту захотелось разнообразия, поэтому из огня он кинулся в полымя, от добра стал искать другого добра, к заботливой Мэри (Наталья Андреева) присовокупил сексапильную Барбару (Ксения Каталымова). И ни с одной расстаться не хочет. Как вы уже догадались, Джон Смит двоеженец, что сурово карается законом. Здесь истоки конфликта и всех неприятностей, что свалились вдруг на героя.
Джон Смит в исполнении Сергея Кузнецова вызывает всяческие симпатии – добропорядочен (!), мужественен, привлекателен для дам. Но вот парадокс – жажда разнообразия требует жесточайшей дисциплины. Смит должен жить по расписанию, у него жесткий график посещения жен. Рэй Куни по-своему даже назидателен. Случай способен за считанные секунды разрушить тихую налаженную жизнь. Криминал у них там, на Западе, всесилен и всепроникающ. Рядовой таксист бросился спасать старушку от агрессивных афроамериканцев, а та возьми и стукни своего спасителя сумочкой по голове. Результат происшествия – больница и неизбежный, как Судный день дотошный полицейский впридачу.
Англичанин Куни позволил себе отступить от обязательной политкорректности. Таксист Смит у него подвержен всяческим фобиям, на мнимых фобиях строится самозащита героя. Но – спасибо психоанализу – что названо, то побеждено. Сценическая суматоха подогревается испытанными клише. Джону Смиту и его соседу Стенли Поуни (Александр Сулимов) приходится последовательно разыгрывать «голубых», однофамильце, отца и сына, фермера и его клиента. Полицейского ласкового надзора в пьесе переизбыток, хотя персонажей-полицейских всего двое. По сложившейся голливудской традиции, они напарники-соперники. Инспектор Траутон (Виталий Куклин) представительствует от первого участка, инспектор Портерхаус (Валерий Никитенко) – от второго. Здесь есть все признаки комедии-детектива из жизни рядовых блюстителей порядка. Увенчанному сединами Портерхаусу год до пенсии, Траутон запредельно реактивен. Один наделен пасторским прямодушием и старческой заторможенностью, другой – одержимостью и ежеминутной готовностью к задержанию. Полицейские становятся почти членами семьи, без спроса и приглашения, вторгаясь в оба дома Смита.
Пьеса Куни богата пародийными жанровыми оттенками, которые перешли и в спектакль. Две обширные кровати под зелеными, как подстриженный газон, покрывалами занимают почти всю «жилплощадь» сцены. Но кровати пуритански не используются по прямому назначению. В декорациях они смотрятся как две педали – ход сюжета разнообразить не помогают, но могут ускорить или притормозить события. Закон парности и контраста используется создателями спектакля вовсю. Так, две дамы составляют две половинки души Смита. Барбара напоминает всех неуемных красоток Голливуда сразу, Мэри – мнимая монашка, женщина сильная и цепкая. А Стенли Поуни (от пони – маленькая лошадка), престарелый хиппи, бездельник и пожизненный безработный, смотрится антитезой самоуверенному Смиту. Стенли носит на груди плакат с самым распространенным в Америке ругательством, на что-то очень существенное намекая. Маргинал и добрый малый, Стенли вносит в спектакль душевную вибрацию, нехватка которой так ощутима в цельных «типовых» персонажах. Сверх программы выступает забавный гей Бобби (Виталий Кузьмин), сосед с «верхнего этажа». Это дополнительный раздражитель. Его проделки всегда не вовремя, сродни клоунским, аранжирующим основные трюки.
Впрочем, история неотступно набирает обороты. Добиваясь чистого беспримесного смеха, режиссер предложил актерам играть быстро, напористо, приближаясь к идеалу экшена. Возникает бешеный темп, так что в конце спектакля половина замечательного перевода Михаила Мишина не слышна. Репризы пролетают, как шальные пули мимо окон такси. А ведь текст знаменитого юмориста, составляющий половину успеха спектакля, выполнен в лучших английских традициях, с тонкой языковой игрой и переакцентировкой понятий. Но скорость взята запредельная – до двухсот миль в час. Любой нью-йоркский коп вправе был бы прижать наше такси к обочине. Тем более что полицейские трудятся день и ночь, сражая неусыпной бдительностью непривычную к таким проявлениям российскую публику.
Но для Джона Смита эти полицейские – сущее наказание. Его частная жизнь под угрозой. В любой момент предполагаемое тюремное заключение может стать реальным. И эта опасность, как удар крокетного молотка, вновь и вновь запускает механизм интриги. На поклоны актеры выходят в уютных вязаных фуфайках и в старческих париках, перебросив тем самым действие лет на 30 вперед. В будущем все разъяснится? Как бы не так: просто актеры взяли паузу, чтобы сделать глубокий вдох и начать все сначала. «Исхода нет», режиссер уверен в неизбывности фарсовой стихии. Впрочем, финал опрокидывает многие сложившиеся представления. На отодвинутом вглубь сцены экране можно разглядеть забавную анимацию. Панораму Нью-Йорка затемняет гигантских размеров чудовище. Его легко побеждает ожившая статуя Свободы, жахнув факелом по безмозглой башке. Но заключительные кадры гораздо более печальны. Два самолетика, внезапно появившись из-за горизонта, врезаются в небоскребы, оставив лишь груду развалин и облака взрывов. Оказывается, голливудские грезы не всесильны. Кино из такси – это всего лишь лихие фантазии. «Жизнь намного страшнее», – говорит нам режиссер, давая понять, что способен на черный юмор, а герои спектакля – на самоиронию.
Вернуться к списку новостей
