Соснов Аркадий. «Тень» нашла своё место //Литературная газета. 2004.№ 1. 14-20 янв.
Все фотографии ()
В этой постановке блистали Елена Юнгер, Ирина Гошева, Лидия Сухаревская, Эраст Гарин, Борис Тенин.
Когда антиавторитарные сказки Шварца («Голый король», «Тень», «Дракон») соотносят с атмосферой времени, в которое они рождались, возникает логичный вопрос: как автор вообще сумел уцелеть? Сюжет той же «Тени»: агрессивная серость прорывается на вершину власти, оклеветав честного человека, но он бросает вызов государственной машине и побеждает. Внеклассовые духовные ценности, герой-интеллигент – неужели всё это не воспринималось как крамола, как вызов режиму?
Акимов мотивировал первую постановку «Тени» необходимостью борьбы с пережитками капитализма, представлял ее сюжет как конфликт творческого начала с паразитическим. Упреждая «ведомственные» протесты, объяснял, что ни советские врачи никакого отношения к Доктору из «Тени» не имеют, ни Союз писателей не отвечает за Цезаря Борджиа. И все же «Тень» при жизни драматурга игралась редко, а «Дракон» Шварца и Акимова, прошедший все мыслимые согласования, удостоился газетной рецензии под названием «Вредная сказка» и был запрещен после первого же спектакля в Москве.
В 1960 году Акимов вернул «Тень» на сцену театра Комедии. По мнению рецензентов, спектакль оттепельной поры стал жестче, динамичнее, героя уже не выглядели не только сказочными персонажами, они были максимально приближены современности. А в 1984 году появилась еще одна сценическая редакция «Тени» в мизансценах и декорациях Акимова. Постановка Юрия Аксенова не имела такого шумного резонанса, как две предыдущие, и все же продержалась в репертуаре почти двадцать лет.
Осуществить четвертую постановку «Тени в театре Комедии – премьера состоялась в канун 2004 года – да еще с посвящением Николаю Павловичу Акимову – это, несомненно, поступок. Что сподвигло на него худрука Татьяну Казакову? Понятно, что театру нужна визитная карточка, что возвращение к легендарным его названиям означает верность традициям… Но, похоже, Казакова обратилась к «Тени» еще и в поисках вдохновляющей современной пьесы и, что особенно важно, пьесы сатирической, каковые у нас в явном дефиците.
По нынешним меркам, персонаж по имени Тень – гениальный «разводчик».
Он классически «развел» Ученого с его невестой (обманул его, соблазнил ее), попутно «развел» людоедов Пьетро и Цезаря Борджиа, посулив каждому выгодные должности, с легкостью «кинул» министров, проскочив мимо них на трон. А кто такая Юлия Джулии? С точки зрения современников Шварца и Акимова, «исключительная дрянь», ничтожество, карьеристка и предательница, наступившая в детстве на хлеб, чтобы «не замарать новые башмаки». А в чем, собственно, ее обвиняют? Пожертвовала репутацией ради карьеры? Ну так для певицы карьера – святое. Сегодняшним звездам шоу-бизнеса скандальная репутация лишь добавляет шарма. К тому же именно эта «дрянь» побуждает боязливого Доктора применить для спасения Ученого живую воду. Наконец, Ученый: Рыцарь без страха и упрека, одержимый стремлением осчастливить человечество? Не скажите: скорее, лох по жизни, доверивший свою девушку отвязному типу, которого считал лучшим другом. За что и поплатился головой.
Еще один фактор риска для режиссера. Три предыдущие постановки «Тени» состоялись в подцензурные времена. Как ставить пьесу теперь, когда «все дозволено», когда можно заострить образы до предельной узнаваемости? К счастью, Казакова избежала соблазна конъюнктурных решений, лобовых намеков, сценических шаржей. Первый министр у нее не похож на Касьянова, а Министр финансов – на Кудрина. Зато ей удалось предложить новую трактовку действительно вечной пьесы, в которой «все замечательно и великолепно перепутано» и, тем не менее, узнаваемо. Да и как не узнать Россию, где по обыкновению народ живет сам по себе, власть – сама по себе, если готовность Капрала «оштрафовать» жену портного, задумавшую рожать в канун коронации, до боли напоминает призыв одного из нынешних политиков – штрафовать за неявку на выборы!
Рецензии на постановку Акимова 1960 года дружно отмечают невероятную гибкость, пластичность исполнителя роли Тени Льва Милиндера. Акимов просил его играть «в противовес законам физики», освоить «технику нечеловеческого персонажа».
В спектакле же Казаковой Тень нарочито приземлена, обременена бытовыми деталями вроде заурядного портфеля. Герой Сергея Русскина плотен, коренаст, коротко стрижен (под «нового русского»?), ни о какой «полетности» не может быть и речи при таком животике. Оказывает, живот этот накладной: персонаж пухнет, набираясь власти. Эта Тень очень материальна и Принцессу покоряет по-мужски грубо, закрепляя победу сочным плотским поцелуем.
Русскин – настоящее открытие спектакля. Бледное опрокинутое лицо, опущенные уголки губ – это яркие отпечатки страстей вечно второго. Но они нечасто прорываются наружу. Его Тень действует в наступательно-жесткой манере, без лирики и сантиментов: задача поставлена (войти в доверие к министрам, овладеть Принцессой и т.д.) – она решается. Сколько таких безликих прагматиков, заряженных на продвижение к цели по чужим головам, породила нынешняя эпоха! Но Тень вдобавок служит по секретной части, чиновником особо важных дел, который «с каждым разговаривает на его языке», и тут впору говорить о психологической гибкости оборотня. Как настоящий профи он искренне верит, что спасает жизнь очередной своей жертвы. Так, войдя в роль доброго следователя, он обманывает Ученого: да, мне надо получить твою подпись об отречении от Принцессы, но для твоего же блага! После чего мстит Ученому за свою вторичность самым болезненным способом – отнимая у него невесту.
На первый взгляд этот тип неуязвим, но слабина у него имеется. Ее подчеркивает громоздкий, напоминающий гильотину трон (сценография Эмиля Капелюша), на который ему так тяжело подниматься. Как на нем неуютно даже рядом с Принцессой, как нужна опора – ему не жить без своего первого, брошенного Я. Избавиться от этой зависимости можно лишь поменявшись местами с хозяином. Когда Тень свысока бросает Ученому: «Займи свое место у наших ног», в этом не только презрение, но и пафос, и лесть, и страх ослушания, и, между прочим, соблюдение этического кодекса бойца невидимого фронта («Я ценю старых друзей…»).
Это кульминация спектакля, который вследствие превращения Казаковой трех действий пьесы в два театральных получился неожиданно аритмичным. Первый акт, написанный Шварцем на одном дыхании, до появления Тени развивается неспешно и буколично, как детский утренник в ТЮЗе. Зато второе действие – сложные, обильно декорированные массовые сцены, на фоне которых разыгрывается драма главных героев, – катит сквозь наслоение философских, этических проблем как курьерский поезд. И ни следа «композиционных мучений», о которых в свое время вспоминал Акимов.
Ученый (молодой актер Денис Зайцев вполне справился с самой трудной у Шварца положительной ролью) лишается головы одновременно с Тенью. Таков результат эксперимента, который сам он запустил и над ходом которого уже не властен. Для него это игра «до полной гибели всерьез». Инфантильный романтик (в нем, особенно в первых мизансценах, есть что-то от Маленького принца), чудак, альтруист мужает на глазах. Он возвращается к жизни, как с войны, ожесточенный и, не вняв мольбам Принцессы, покидает ее и жителей, которых еще недавно так хотел осчастливить.
А что же Принцесса? С самого начала между ней и Ученым не проскакивает электрическая искорка влюбленности. Она могла быть неискушенной девчонкой (по пьесе ей 18), но Елена Руфанова играет властную эгоистку, для которой Тень, добившаяся королевского титула, – это прежде всего мужчина. Ее мужчина! Контраст с самоотверженной, бесконечно преданной Ученому Аннунциатой (Татьяна Воротникова) столь разителен, что он без колебаний отдает предпочтение дочери людоеда. Любовный треугольник Ученый – Тень – Принцесса легко распадается в ущерб интриге. Стрежневым становятся отношения антиподов – Ученого и Тени. Пьеса Шварца многозначна, возможно и такое ее прочтение. Но его предстоит глубже осмыслить режиссерски и актерски.
Первая постановка «Тени» вошла в историю уникальным актерским ансамблем, равного которому уже не будет. С тех пор были разные Принцессы, Ученый, Тени, Аннунциаты – пестра галерея сказочных героев. Нынешние исполнители тоже ее пополнят. Комичны министры-геронтократы (фактически бенефисные роли Михаила Светина и Валерия Никитенко). Выразительны самовлюбленный Цезарь Борджиа (Андрей Толшин) и экстравагантная Юлия Джулии (Наталья Андреева). Не хватает ярких красок Доктору (Николай Смирнов), которому также не хватает смелости быть честным человеком. «Вполне надежные людоеды» ныне ушли из ломбарда в депутаты и в серьезный бизнес.
Это пожелания «навырост», ведь знаковый спектакль в четвертом поколении еще очень юн. Но главная тема Шварца – неприятие деспотизма, насилия над личностью – звучит в нем отчетливо.
Аркадий Соснов
Когда антиавторитарные сказки Шварца («Голый король», «Тень», «Дракон») соотносят с атмосферой времени, в которое они рождались, возникает логичный вопрос: как автор вообще сумел уцелеть? Сюжет той же «Тени»: агрессивная серость прорывается на вершину власти, оклеветав честного человека, но он бросает вызов государственной машине и побеждает. Внеклассовые духовные ценности, герой-интеллигент – неужели всё это не воспринималось как крамола, как вызов режиму?
Акимов мотивировал первую постановку «Тени» необходимостью борьбы с пережитками капитализма, представлял ее сюжет как конфликт творческого начала с паразитическим. Упреждая «ведомственные» протесты, объяснял, что ни советские врачи никакого отношения к Доктору из «Тени» не имеют, ни Союз писателей не отвечает за Цезаря Борджиа. И все же «Тень» при жизни драматурга игралась редко, а «Дракон» Шварца и Акимова, прошедший все мыслимые согласования, удостоился газетной рецензии под названием «Вредная сказка» и был запрещен после первого же спектакля в Москве.
В 1960 году Акимов вернул «Тень» на сцену театра Комедии. По мнению рецензентов, спектакль оттепельной поры стал жестче, динамичнее, героя уже не выглядели не только сказочными персонажами, они были максимально приближены современности. А в 1984 году появилась еще одна сценическая редакция «Тени» в мизансценах и декорациях Акимова. Постановка Юрия Аксенова не имела такого шумного резонанса, как две предыдущие, и все же продержалась в репертуаре почти двадцать лет.
Осуществить четвертую постановку «Тени в театре Комедии – премьера состоялась в канун 2004 года – да еще с посвящением Николаю Павловичу Акимову – это, несомненно, поступок. Что сподвигло на него худрука Татьяну Казакову? Понятно, что театру нужна визитная карточка, что возвращение к легендарным его названиям означает верность традициям… Но, похоже, Казакова обратилась к «Тени» еще и в поисках вдохновляющей современной пьесы и, что особенно важно, пьесы сатирической, каковые у нас в явном дефиците.
По нынешним меркам, персонаж по имени Тень – гениальный «разводчик».
Он классически «развел» Ученого с его невестой (обманул его, соблазнил ее), попутно «развел» людоедов Пьетро и Цезаря Борджиа, посулив каждому выгодные должности, с легкостью «кинул» министров, проскочив мимо них на трон. А кто такая Юлия Джулии? С точки зрения современников Шварца и Акимова, «исключительная дрянь», ничтожество, карьеристка и предательница, наступившая в детстве на хлеб, чтобы «не замарать новые башмаки». А в чем, собственно, ее обвиняют? Пожертвовала репутацией ради карьеры? Ну так для певицы карьера – святое. Сегодняшним звездам шоу-бизнеса скандальная репутация лишь добавляет шарма. К тому же именно эта «дрянь» побуждает боязливого Доктора применить для спасения Ученого живую воду. Наконец, Ученый: Рыцарь без страха и упрека, одержимый стремлением осчастливить человечество? Не скажите: скорее, лох по жизни, доверивший свою девушку отвязному типу, которого считал лучшим другом. За что и поплатился головой.
Еще один фактор риска для режиссера. Три предыдущие постановки «Тени» состоялись в подцензурные времена. Как ставить пьесу теперь, когда «все дозволено», когда можно заострить образы до предельной узнаваемости? К счастью, Казакова избежала соблазна конъюнктурных решений, лобовых намеков, сценических шаржей. Первый министр у нее не похож на Касьянова, а Министр финансов – на Кудрина. Зато ей удалось предложить новую трактовку действительно вечной пьесы, в которой «все замечательно и великолепно перепутано» и, тем не менее, узнаваемо. Да и как не узнать Россию, где по обыкновению народ живет сам по себе, власть – сама по себе, если готовность Капрала «оштрафовать» жену портного, задумавшую рожать в канун коронации, до боли напоминает призыв одного из нынешних политиков – штрафовать за неявку на выборы!
Рецензии на постановку Акимова 1960 года дружно отмечают невероятную гибкость, пластичность исполнителя роли Тени Льва Милиндера. Акимов просил его играть «в противовес законам физики», освоить «технику нечеловеческого персонажа».
В спектакле же Казаковой Тень нарочито приземлена, обременена бытовыми деталями вроде заурядного портфеля. Герой Сергея Русскина плотен, коренаст, коротко стрижен (под «нового русского»?), ни о какой «полетности» не может быть и речи при таком животике. Оказывает, живот этот накладной: персонаж пухнет, набираясь власти. Эта Тень очень материальна и Принцессу покоряет по-мужски грубо, закрепляя победу сочным плотским поцелуем.
Русскин – настоящее открытие спектакля. Бледное опрокинутое лицо, опущенные уголки губ – это яркие отпечатки страстей вечно второго. Но они нечасто прорываются наружу. Его Тень действует в наступательно-жесткой манере, без лирики и сантиментов: задача поставлена (войти в доверие к министрам, овладеть Принцессой и т.д.) – она решается. Сколько таких безликих прагматиков, заряженных на продвижение к цели по чужим головам, породила нынешняя эпоха! Но Тень вдобавок служит по секретной части, чиновником особо важных дел, который «с каждым разговаривает на его языке», и тут впору говорить о психологической гибкости оборотня. Как настоящий профи он искренне верит, что спасает жизнь очередной своей жертвы. Так, войдя в роль доброго следователя, он обманывает Ученого: да, мне надо получить твою подпись об отречении от Принцессы, но для твоего же блага! После чего мстит Ученому за свою вторичность самым болезненным способом – отнимая у него невесту.
На первый взгляд этот тип неуязвим, но слабина у него имеется. Ее подчеркивает громоздкий, напоминающий гильотину трон (сценография Эмиля Капелюша), на который ему так тяжело подниматься. Как на нем неуютно даже рядом с Принцессой, как нужна опора – ему не жить без своего первого, брошенного Я. Избавиться от этой зависимости можно лишь поменявшись местами с хозяином. Когда Тень свысока бросает Ученому: «Займи свое место у наших ног», в этом не только презрение, но и пафос, и лесть, и страх ослушания, и, между прочим, соблюдение этического кодекса бойца невидимого фронта («Я ценю старых друзей…»).
Это кульминация спектакля, который вследствие превращения Казаковой трех действий пьесы в два театральных получился неожиданно аритмичным. Первый акт, написанный Шварцем на одном дыхании, до появления Тени развивается неспешно и буколично, как детский утренник в ТЮЗе. Зато второе действие – сложные, обильно декорированные массовые сцены, на фоне которых разыгрывается драма главных героев, – катит сквозь наслоение философских, этических проблем как курьерский поезд. И ни следа «композиционных мучений», о которых в свое время вспоминал Акимов.
Ученый (молодой актер Денис Зайцев вполне справился с самой трудной у Шварца положительной ролью) лишается головы одновременно с Тенью. Таков результат эксперимента, который сам он запустил и над ходом которого уже не властен. Для него это игра «до полной гибели всерьез». Инфантильный романтик (в нем, особенно в первых мизансценах, есть что-то от Маленького принца), чудак, альтруист мужает на глазах. Он возвращается к жизни, как с войны, ожесточенный и, не вняв мольбам Принцессы, покидает ее и жителей, которых еще недавно так хотел осчастливить.
А что же Принцесса? С самого начала между ней и Ученым не проскакивает электрическая искорка влюбленности. Она могла быть неискушенной девчонкой (по пьесе ей 18), но Елена Руфанова играет властную эгоистку, для которой Тень, добившаяся королевского титула, – это прежде всего мужчина. Ее мужчина! Контраст с самоотверженной, бесконечно преданной Ученому Аннунциатой (Татьяна Воротникова) столь разителен, что он без колебаний отдает предпочтение дочери людоеда. Любовный треугольник Ученый – Тень – Принцесса легко распадается в ущерб интриге. Стрежневым становятся отношения антиподов – Ученого и Тени. Пьеса Шварца многозначна, возможно и такое ее прочтение. Но его предстоит глубже осмыслить режиссерски и актерски.
Первая постановка «Тени» вошла в историю уникальным актерским ансамблем, равного которому уже не будет. С тех пор были разные Принцессы, Ученый, Тени, Аннунциаты – пестра галерея сказочных героев. Нынешние исполнители тоже ее пополнят. Комичны министры-геронтократы (фактически бенефисные роли Михаила Светина и Валерия Никитенко). Выразительны самовлюбленный Цезарь Борджиа (Андрей Толшин) и экстравагантная Юлия Джулии (Наталья Андреева). Не хватает ярких красок Доктору (Николай Смирнов), которому также не хватает смелости быть честным человеком. «Вполне надежные людоеды» ныне ушли из ломбарда в депутаты и в серьезный бизнес.
Это пожелания «навырост», ведь знаковый спектакль в четвертом поколении еще очень юн. Но главная тема Шварца – неприятие деспотизма, насилия над личностью – звучит в нем отчетливо.
Аркадий Соснов
Вернуться к списку новостей
