«Рождение шутки – каторжный труд»//Невское время.2015.марта 31
Все фотографии ()
Вчера народный артист России, автор-сочинитель и ведущий традиционных
акимовских капустников Валерий Никитенко отпраздновал свой 75-летний юбилей. И
именно с ним, интеллигентным, остроумным, порядочным человеком, мне захотелось
поговорить о современном чувстве юмора. А сегодня на сцене родного Театра
Комедии он выйдет на сцену в бенефисном спектакле «Сказки старого Арбата».
– Валерий Ефремович, вы пришли в Театр Комедии ещё при Акимове и 52 года отдали театру...
– Спасибо за напоминание. Я бы не сказал, что оно самое радостное. Но что делать?
– Это я не на возраст намекаю, а подвожу разговор к понятию «акимовцы». Вера Карпова, Борис Улитин, Светлана Карпинская, – это актёры, которым Николай Павлович задал высокую профессиональную планку. И у меня возникло ощущение, что не будет их – исчезнет и акимовский дух. Потому что в искусстве есть незаменимые личности.
– Вы знаете, Лена, есть этому объяснение. После мастера, который ушёл, создав блистательный театр, остаётся ощущение именно его человеческой личности. Потому что творчески продолжить его невозможно. А его человеческая аура до сих пор в театре есть. Но молодые ребята уже уловили эту ауру. Они взяли то основное – уважение друг к другу, интеллигентность, демократичность, любовь и уважение к профессии. Все эти качества есть у молодой группы актёров, которые продолжают сегодня традицию наших юбилейных вечеров, наших капустников. Эти капустники уникальны хотя бы потому, что их нет ни в одном театре как города, так и России. Это истинно акимовская традиция. В принципе, когда уходит такой лидер, всегда для театра наступают непростые времена. Очень важно, чтобы то человеческое, то глубинное ощущение, которое нёс создатель, сохранилось. И я счастлив, что сейчас курирую капустники и стараюсь, чтобы молодые люди, приходящие в театр, почувствовали этот акимовский дух.
– По-моему, основа хорошей шутки – остроумие. А в современных шутках всё меньше острого ума. У Акимова острый ум проявлялся не только в шутках, но и в его высказываниях, дневниковых записях, которые становились афоризмами.
– Они афористичны, вы правы. Акимов дал такое определение юмора: «Юмор – это первый признак человечности. Ни один общепризнанный негодяй не обладал чувством юмора. Но если у вас нет чувства юмора, это не значит, что вы негодяй. Вы должны это ещё доказать». Вдруг такой неожиданный, парадоксальный поворот. Или, например, как он замечательно сказал: «Если тебе в лицо говорят, что ты гений в твоём театре, загримируйся главным режиссёром соседнего театра и в таком виде возобнови разговор. Если и при этом они будут настаивать на своём утверждении, ты выяснишь одну несомненную истину, что не умеешь гримироваться». При всей лёгкости его высказываний в них есть и парадоксальность, и, вы правы, подлинный юмор, и острота. Ведь что такое юмор? В его глубине лежит доброе расположение к человеку в отличие от сатиры, где бичуют. Я всегда поражался спонтанности и афористичности Акимова. Казалось бы, это произносится здесь и сейчас, но при этом – ни одного лишнего слова, ни одной лишней паузы. Очень точно подобраны слова. Это великий дар. И поэтому, кстати говоря, он был одним из самых острых и колючих полемистов. Он любил борьбу, любил вступать в словесный поединок и всегда побеждал. И поэтому власти боялись его острого слова. Но за это он заплатил тремя инфарктами. Никогда не сдавался и всегда был готов к бою. И очень любил это состояние. Когда всё было спокойно и тихо, ему было не интересно.
– Вы каждый год готовите капустники в театре вместе с молодыми актёрами. Смотрятся они, конечно, на ура, но сочинять на протяжении стольких лет... Как у вас рождается шутка?
– Это каторжный труд! Шутка рождается от знания людей. Это очень важно. А дальше – от меры таланта. Всего лишь. Мои дорогие соавторы были людьми очень талантливыми. Особенно Лев Милиндер. Это был поразительный человек. Никогда не забуду, как я впервые появился в их компании. Пришёл, засучив рукава, – думал, сейчас начнём писать. Наступила пауза, которая длилась минуту-две (как раз был очередной юбиляр, над поздравлением которого думалось). Нашли уже музыкальную тему, надо было обрести те самые стихи, которые точно бы отразили и наше отношение, и время, в которое мы живём, и т. д. Проходит две минуты, три. Я говорю: «Давайте же уже писать!» – «Помолчи», – мне отвечают. «Что такое?» – недоумеваю я. И потом мне Лев Максович Милиндер сказал: «Когда мы молчим – это и есть самое важное, потому что в этот момент что-то рождается».
– Мы говорили о творцах шутки. А сейчас я хочу посмотреть на зрителей с точки зрения современного юмора. Что влияет на чувство юмора? Можно ли его развить или это врождённое качество?
– Влияет присутствие таких программ, как «Камеди-клаб», – юмор несколько, мягко говоря, не изящный. Да, собственно, об изяществе эти авторы мало заботятся. Им важно высечь искру и заставить любой ценой засмеяться. И зритель настолько привык, что его сразу оглоушивают, что перестал ловить на спектакле тонкие намёки, аллюзии, ассоциации. Им хочется прямо и в лоб. Честно говоря, отражается это и на актёрском творчестве. В профессии появилась неряшливость. Особенно в комедии, когда актёры понимают, что вот сейчас дойдём до этого места, тут и «грохнут» зрители. Не отделывается роль, не продумывается, как более тонко подойти к ситуации, к диалогу. Все эти вещи взаимосвязаны. Одно рождает другое. Невзыскательность зрителей рождает невзыскательность к себе актёра. Это, к сожалению, замкнутый круг. Очень хотелось бы из него выйти. Мало играем классики. Мало. Потому что не очень умеем это делать. Где-то прервалась связь времён. Я ещё застал, когда умели не только носить фрак, но умели и слово сказать так, чтобы это было слышно, красиво, смыслово и абсолютно грамотно, как ни странно. Мы сейчас дошли до того, что очень неграмотно разговариваем, к сожалению.
– О безграмотности говорил Вадим Абдрашитов: когда к ним поступают абитуриенты на режиссёрский факультет, первый год преподаватели занимаются тем, что восполняют пробелы образования школьной программы.
– Я попробовал преподавать. Сбежал! Год всего продержался. Меня попросил Пётр Сергеевич Вельяминов, который в тот момент был деканом факультета, стать педагогом на курсе. Я пришёл со стремлением жечь глаголом и т. д. Буквально через месяц я пришёл в ужас! Интернет, компьютеры – всё это замечательно. Но всё должно иметь какую-то меру! А как же книги? А образование? А самообразование? Признайся сам себе, что ты малообразован, возьми книги. Заставь себя. Увлекись! Наверное, любовь к чтению закладывается с самого детства. Моя дочка начала читать в три года, потому что ей нравился процесс. Очень важно приучать к этому. Но сейчас, когда все заняты, сунули планшет детям – и замечательно, они заняты. Но это не та встреча со словом, которая должна быть. Планшет – холодный. А в книге есть тепло, дух времени, дух веков. Для меня это так. И когда я открываю книгу, возникает совсем другое ощущение. Там побывали уже чьи-то руки, чьё-то дыхание. Там это всё фиксируется. И есть в этом некий важный ритуал. Мы пропустили что-то важное в воспитании, в ощущении других людей рядом. Ведь, заметьте, как сегодняшние дети разговаривают? Я обращаю внимание в транспорте. Причём им неважно, кто рядом и доставляет ли этот тон беспокойство другому человеку – плевать. Самое ужасное – невнимание друг к другу, абсолютное пренебрежение к окружающим. Это тоже последствия увлечения компьютером.
– Что вам лично доставляет сегодня радость?
– Театр. Потому что в нём есть великая сила. Никогда он не заменится ни телевидением, ни кино. Это живое дыхание, живой контакт. Утраченный частью общества ритуал посещения театра – это прикосновение к тому, что было за несколько веков до нас. Это традиция, которая помогает человеку жить. Особенно – жанр комедии. Он любимый, потому что вбирает в себя всё: от высокой комедии до бурлеска, до водевиля. Там столько всего, столько оттенков, которых нам в жизни не хватает! Мы так серо живём... Не хватает неожиданных открытий, самых простых, и радости по этому поводу. Театр как раз помогает это восполнить.
Беседовала Елена Серова
– Валерий Ефремович, вы пришли в Театр Комедии ещё при Акимове и 52 года отдали театру...
– Спасибо за напоминание. Я бы не сказал, что оно самое радостное. Но что делать?
– Это я не на возраст намекаю, а подвожу разговор к понятию «акимовцы». Вера Карпова, Борис Улитин, Светлана Карпинская, – это актёры, которым Николай Павлович задал высокую профессиональную планку. И у меня возникло ощущение, что не будет их – исчезнет и акимовский дух. Потому что в искусстве есть незаменимые личности.
– Вы знаете, Лена, есть этому объяснение. После мастера, который ушёл, создав блистательный театр, остаётся ощущение именно его человеческой личности. Потому что творчески продолжить его невозможно. А его человеческая аура до сих пор в театре есть. Но молодые ребята уже уловили эту ауру. Они взяли то основное – уважение друг к другу, интеллигентность, демократичность, любовь и уважение к профессии. Все эти качества есть у молодой группы актёров, которые продолжают сегодня традицию наших юбилейных вечеров, наших капустников. Эти капустники уникальны хотя бы потому, что их нет ни в одном театре как города, так и России. Это истинно акимовская традиция. В принципе, когда уходит такой лидер, всегда для театра наступают непростые времена. Очень важно, чтобы то человеческое, то глубинное ощущение, которое нёс создатель, сохранилось. И я счастлив, что сейчас курирую капустники и стараюсь, чтобы молодые люди, приходящие в театр, почувствовали этот акимовский дух.
– По-моему, основа хорошей шутки – остроумие. А в современных шутках всё меньше острого ума. У Акимова острый ум проявлялся не только в шутках, но и в его высказываниях, дневниковых записях, которые становились афоризмами.
– Они афористичны, вы правы. Акимов дал такое определение юмора: «Юмор – это первый признак человечности. Ни один общепризнанный негодяй не обладал чувством юмора. Но если у вас нет чувства юмора, это не значит, что вы негодяй. Вы должны это ещё доказать». Вдруг такой неожиданный, парадоксальный поворот. Или, например, как он замечательно сказал: «Если тебе в лицо говорят, что ты гений в твоём театре, загримируйся главным режиссёром соседнего театра и в таком виде возобнови разговор. Если и при этом они будут настаивать на своём утверждении, ты выяснишь одну несомненную истину, что не умеешь гримироваться». При всей лёгкости его высказываний в них есть и парадоксальность, и, вы правы, подлинный юмор, и острота. Ведь что такое юмор? В его глубине лежит доброе расположение к человеку в отличие от сатиры, где бичуют. Я всегда поражался спонтанности и афористичности Акимова. Казалось бы, это произносится здесь и сейчас, но при этом – ни одного лишнего слова, ни одной лишней паузы. Очень точно подобраны слова. Это великий дар. И поэтому, кстати говоря, он был одним из самых острых и колючих полемистов. Он любил борьбу, любил вступать в словесный поединок и всегда побеждал. И поэтому власти боялись его острого слова. Но за это он заплатил тремя инфарктами. Никогда не сдавался и всегда был готов к бою. И очень любил это состояние. Когда всё было спокойно и тихо, ему было не интересно.
– Вы каждый год готовите капустники в театре вместе с молодыми актёрами. Смотрятся они, конечно, на ура, но сочинять на протяжении стольких лет... Как у вас рождается шутка?
– Это каторжный труд! Шутка рождается от знания людей. Это очень важно. А дальше – от меры таланта. Всего лишь. Мои дорогие соавторы были людьми очень талантливыми. Особенно Лев Милиндер. Это был поразительный человек. Никогда не забуду, как я впервые появился в их компании. Пришёл, засучив рукава, – думал, сейчас начнём писать. Наступила пауза, которая длилась минуту-две (как раз был очередной юбиляр, над поздравлением которого думалось). Нашли уже музыкальную тему, надо было обрести те самые стихи, которые точно бы отразили и наше отношение, и время, в которое мы живём, и т. д. Проходит две минуты, три. Я говорю: «Давайте же уже писать!» – «Помолчи», – мне отвечают. «Что такое?» – недоумеваю я. И потом мне Лев Максович Милиндер сказал: «Когда мы молчим – это и есть самое важное, потому что в этот момент что-то рождается».
– Мы говорили о творцах шутки. А сейчас я хочу посмотреть на зрителей с точки зрения современного юмора. Что влияет на чувство юмора? Можно ли его развить или это врождённое качество?
– Влияет присутствие таких программ, как «Камеди-клаб», – юмор несколько, мягко говоря, не изящный. Да, собственно, об изяществе эти авторы мало заботятся. Им важно высечь искру и заставить любой ценой засмеяться. И зритель настолько привык, что его сразу оглоушивают, что перестал ловить на спектакле тонкие намёки, аллюзии, ассоциации. Им хочется прямо и в лоб. Честно говоря, отражается это и на актёрском творчестве. В профессии появилась неряшливость. Особенно в комедии, когда актёры понимают, что вот сейчас дойдём до этого места, тут и «грохнут» зрители. Не отделывается роль, не продумывается, как более тонко подойти к ситуации, к диалогу. Все эти вещи взаимосвязаны. Одно рождает другое. Невзыскательность зрителей рождает невзыскательность к себе актёра. Это, к сожалению, замкнутый круг. Очень хотелось бы из него выйти. Мало играем классики. Мало. Потому что не очень умеем это делать. Где-то прервалась связь времён. Я ещё застал, когда умели не только носить фрак, но умели и слово сказать так, чтобы это было слышно, красиво, смыслово и абсолютно грамотно, как ни странно. Мы сейчас дошли до того, что очень неграмотно разговариваем, к сожалению.
– О безграмотности говорил Вадим Абдрашитов: когда к ним поступают абитуриенты на режиссёрский факультет, первый год преподаватели занимаются тем, что восполняют пробелы образования школьной программы.
– Я попробовал преподавать. Сбежал! Год всего продержался. Меня попросил Пётр Сергеевич Вельяминов, который в тот момент был деканом факультета, стать педагогом на курсе. Я пришёл со стремлением жечь глаголом и т. д. Буквально через месяц я пришёл в ужас! Интернет, компьютеры – всё это замечательно. Но всё должно иметь какую-то меру! А как же книги? А образование? А самообразование? Признайся сам себе, что ты малообразован, возьми книги. Заставь себя. Увлекись! Наверное, любовь к чтению закладывается с самого детства. Моя дочка начала читать в три года, потому что ей нравился процесс. Очень важно приучать к этому. Но сейчас, когда все заняты, сунули планшет детям – и замечательно, они заняты. Но это не та встреча со словом, которая должна быть. Планшет – холодный. А в книге есть тепло, дух времени, дух веков. Для меня это так. И когда я открываю книгу, возникает совсем другое ощущение. Там побывали уже чьи-то руки, чьё-то дыхание. Там это всё фиксируется. И есть в этом некий важный ритуал. Мы пропустили что-то важное в воспитании, в ощущении других людей рядом. Ведь, заметьте, как сегодняшние дети разговаривают? Я обращаю внимание в транспорте. Причём им неважно, кто рядом и доставляет ли этот тон беспокойство другому человеку – плевать. Самое ужасное – невнимание друг к другу, абсолютное пренебрежение к окружающим. Это тоже последствия увлечения компьютером.
– Что вам лично доставляет сегодня радость?
– Театр. Потому что в нём есть великая сила. Никогда он не заменится ни телевидением, ни кино. Это живое дыхание, живой контакт. Утраченный частью общества ритуал посещения театра – это прикосновение к тому, что было за несколько веков до нас. Это традиция, которая помогает человеку жить. Особенно – жанр комедии. Он любимый, потому что вбирает в себя всё: от высокой комедии до бурлеска, до водевиля. Там столько всего, столько оттенков, которых нам в жизни не хватает! Мы так серо живём... Не хватает неожиданных открытий, самых простых, и радости по этому поводу. Театр как раз помогает это восполнить.
Беседовала Елена Серова
Вернуться к списку новостей
