Играют на контрасте
Все фотографии ()
Выбрав «Один из последних вечеров карнавала», Казакова намеренно дала спектаклю другое название. Эту пьесу по традиции ставят как гимн Венеции, родному городу Гольдони, наградившему драматурга неслыханной по тем временам славой. Но режиссера не увлекает игра с легендой о зыбких улицах, уходящих под воду, ей хочется рассказать вполне жизненную историю женщины, которая очень твердо стоит на земле. Для Казаковой «Хитрая вдова» — сюжет вне времени: конкуренция среди искателей богатых невест сегодня не в пример острее, чем во времена Гольдони, и сорвать с них маски становится все труднее — карнавал, меняющий местами мнимость и подлинность, из краткого праздника сделался стилем жизни. За комедией положений скрыты реальные, узнаваемые человеческие характеры. Не потому ли спектакль, поставленный почти десять лет назад, все так же любим публикой?
А вот «Дракону» испытание зрительским признанием еще предстоит. К Евгению Шварцу у акимовцев отношение особое — легендарную «Тень» здесь играют уже семь десятилетий. Меняются постановщики и исполнители, неизменной остается вера в силу людей, способных заставить Тьму знать свое место. И вот — «Дракон», где на первый взгляд все совершенно иначе: победитель тирана обессилен битвой, а на освободившемся троне уже сидит очередной, да еще и коварнее прежнего. В тогда еще Ленинградском театре комедии судьба пьесы складывалась непросто. Возглавлявший его Николай Акимов — режиссер, который фактически и привел Шварца в серьезную драматургию, подступался к ней дважды. В 1944-м спектакль закрыли сразу после премьеры. Пьеса попала в опалу почти на 20 лет, но и у постановки 1962 года сценическая жизнь оказалась не намного длиннее. Чем же так важен «Дракон» для Татьяны Казаковой, рискнувшей взяться за «несчастливую» для ее театра пьесу? Искать ответ на поверхности не стоит.
Световая партитура, созданная Игорем Фоминым, проявляет ту самую инфернальную энергию Тьмы, которая делает Дракона живым, а обитателей подвластного ему города — ходячими мертвецами. Фантазия Стефании Граурогкайте разодела макабрических персонажей в пух и прах. Сценография же предельно скупа и реалистична: паутина тонких реек под колосниками, пыльные фолианты в углу и маятник-циферблат без стрелок, рассекающий мир, в котором остановилось время. Художник Эмиль Капелюш обошелся без «чудес», хотя устроить их сегодня на театре не проблема.
Очевидно, что Татьяна Казакова прислушалась к автору, предостерегавшему ее предшественника: «Если чудо хоть на миг вызывает недоумение, требует дополнительного объяснения, — зритель будет отвлечен от весьма важных событий». Даже за ходом боя Ланцелота (как точен Денис Зайцев в образе профессионального спасителя, смертельно уставшего от своей миссии) с Драконом (Юрий Лазарев наделил его победной пластикой неувядаемого рок-кумира) зритель может судить только по реакции обитателей города, комфортно расположившихся за столами «спорт-бара», «экран» которого только угадывается.
Мы не видим боя, но итог ясен. Присвоивший чужие лавры Бургомистр (Сергей Кузнецов способен вызывать гомерический хохот и омерзение одновременно) щеголяет в белом адмиральском мундире, но он на вакантном посту ненадолго — слишком напорист его сынок Генрих (Александр Матвеев), до странности схожий с низвергнутым звероящером. Едва очнувшаяся для истинной любви Эльза (трепетная и хрупкая Любовь Виролайнен) медленно, но верно возвращается в летаргический сон. Лучшие люди города вслед за восторженным Садовником (Сергей Русскин) преклоняют колена перед новым властителем. Самым смелым из драконовых вассалов оказывается… господин Кот (завораживающий своей органикой Виталий Куклин). Он, прекрасно знающий, что «когда тебе тепло и мягко, мудрее дремать и помалкивать», берет на себя заботы о смертельно раненном Ланцелоте.
Рыцарь, конечно, оживет и вернется. Но вместо награды за уже совершенный подвиг ему предстоит новый, едва ли осуществимый. Предупреждал же его Дракон: «Это мои люди. Я их кроил. Увидел бы их души, не стал бы умирать из-за калек». Татьяна Казакова доказывает: пьеса Шварца — не о политике и не о власти, и уж тем более не о тиранах-палачах-диктаторах. Нет, эта история о том, что превращает живую душу в мертвую, и как отличить одну от другой. И еще о том, что мы сами рисуем стрелки на циферблате, и, значит, выход из этого лабиринта совсем не там, где мы его ищем.
Автор: Виктория Пешкова
http://portal-kultura.ru/articles/theater/175547-igrayut-na-kontraste/
Санкт-Петербургский театр комедии им. Н. Акимова привез в Москву два спектакля: хорошо известную и любимую зрителями «Хитрую вдову» Гольдони и одну из своих знаковых премьер — «Дракона» Евгения Шварца.
Поклонников у акимовцев в Москве немало, и можно только радоваться, что театр не оставляет их своим вниманием, наведываясь в столицу с завидной регулярностью, пусть и всего на два-три дня. Художественный руководитель Татьяна Казакова собирает гастрольную афишу по контрасту: что-то из «золотого фонда», легкое и яркое, и одну из премьер минувшего сезона, с которой московская публика не знакома, причем нередко посвященную оборотной, непарадной стороне бытия. На этот раз обворожительная «Хитрая вдова» явилась в столицу в сопровождении «Дракона»-искусителя.Выбрав «Один из последних вечеров карнавала», Казакова намеренно дала спектаклю другое название. Эту пьесу по традиции ставят как гимн Венеции, родному городу Гольдони, наградившему драматурга неслыханной по тем временам славой. Но режиссера не увлекает игра с легендой о зыбких улицах, уходящих под воду, ей хочется рассказать вполне жизненную историю женщины, которая очень твердо стоит на земле. Для Казаковой «Хитрая вдова» — сюжет вне времени: конкуренция среди искателей богатых невест сегодня не в пример острее, чем во времена Гольдони, и сорвать с них маски становится все труднее — карнавал, меняющий местами мнимость и подлинность, из краткого праздника сделался стилем жизни. За комедией положений скрыты реальные, узнаваемые человеческие характеры. Не потому ли спектакль, поставленный почти десять лет назад, все так же любим публикой?
А вот «Дракону» испытание зрительским признанием еще предстоит. К Евгению Шварцу у акимовцев отношение особое — легендарную «Тень» здесь играют уже семь десятилетий. Меняются постановщики и исполнители, неизменной остается вера в силу людей, способных заставить Тьму знать свое место. И вот — «Дракон», где на первый взгляд все совершенно иначе: победитель тирана обессилен битвой, а на освободившемся троне уже сидит очередной, да еще и коварнее прежнего. В тогда еще Ленинградском театре комедии судьба пьесы складывалась непросто. Возглавлявший его Николай Акимов — режиссер, который фактически и привел Шварца в серьезную драматургию, подступался к ней дважды. В 1944-м спектакль закрыли сразу после премьеры. Пьеса попала в опалу почти на 20 лет, но и у постановки 1962 года сценическая жизнь оказалась не намного длиннее. Чем же так важен «Дракон» для Татьяны Казаковой, рискнувшей взяться за «несчастливую» для ее театра пьесу? Искать ответ на поверхности не стоит.
Световая партитура, созданная Игорем Фоминым, проявляет ту самую инфернальную энергию Тьмы, которая делает Дракона живым, а обитателей подвластного ему города — ходячими мертвецами. Фантазия Стефании Граурогкайте разодела макабрических персонажей в пух и прах. Сценография же предельно скупа и реалистична: паутина тонких реек под колосниками, пыльные фолианты в углу и маятник-циферблат без стрелок, рассекающий мир, в котором остановилось время. Художник Эмиль Капелюш обошелся без «чудес», хотя устроить их сегодня на театре не проблема.
Очевидно, что Татьяна Казакова прислушалась к автору, предостерегавшему ее предшественника: «Если чудо хоть на миг вызывает недоумение, требует дополнительного объяснения, — зритель будет отвлечен от весьма важных событий». Даже за ходом боя Ланцелота (как точен Денис Зайцев в образе профессионального спасителя, смертельно уставшего от своей миссии) с Драконом (Юрий Лазарев наделил его победной пластикой неувядаемого рок-кумира) зритель может судить только по реакции обитателей города, комфортно расположившихся за столами «спорт-бара», «экран» которого только угадывается.
Мы не видим боя, но итог ясен. Присвоивший чужие лавры Бургомистр (Сергей Кузнецов способен вызывать гомерический хохот и омерзение одновременно) щеголяет в белом адмиральском мундире, но он на вакантном посту ненадолго — слишком напорист его сынок Генрих (Александр Матвеев), до странности схожий с низвергнутым звероящером. Едва очнувшаяся для истинной любви Эльза (трепетная и хрупкая Любовь Виролайнен) медленно, но верно возвращается в летаргический сон. Лучшие люди города вслед за восторженным Садовником (Сергей Русскин) преклоняют колена перед новым властителем. Самым смелым из драконовых вассалов оказывается… господин Кот (завораживающий своей органикой Виталий Куклин). Он, прекрасно знающий, что «когда тебе тепло и мягко, мудрее дремать и помалкивать», берет на себя заботы о смертельно раненном Ланцелоте.
Рыцарь, конечно, оживет и вернется. Но вместо награды за уже совершенный подвиг ему предстоит новый, едва ли осуществимый. Предупреждал же его Дракон: «Это мои люди. Я их кроил. Увидел бы их души, не стал бы умирать из-за калек». Татьяна Казакова доказывает: пьеса Шварца — не о политике и не о власти, и уж тем более не о тиранах-палачах-диктаторах. Нет, эта история о том, что превращает живую душу в мертвую, и как отличить одну от другой. И еще о том, что мы сами рисуем стрелки на циферблате, и, значит, выход из этого лабиринта совсем не там, где мы его ищем.
Автор: Виктория Пешкова
http://portal-kultura.ru/articles/theater/175547-igrayut-na-kontraste/
Вернуться к списку новостей
