«Сыграть роль – значит понять человека»
Все фотографии ()
К круглым датам и творческим вехам народная артистка России относится спокойно, поэтому беседа с корреспондентом «Вечёрки» вышла, скорее, философской.
– Ирина Степановна, публика любит и знает вас как прекрасную актрису. А сами вы какой зритель?
– Телевизор не смотрю довольно давно. Разве что какие-то публицистические передачи или чьи-то интервью. Кино – иногда, если кто-то что-то посоветует. А в театр похаживаю, несколько раз в год случается. Мне нравятся самые разные спектакли. И самые неожиданные, экспериментальные проекты не пугают – наоборот, мне это интересно.
Есть такая точка зрения, что артисты ходят на чужие спектакли, чтобы посмотреть, как не надо играть. Со мной такое тоже случается. Ведь время не стоит на месте, меняется способ актерского существования на сцене. И я, сидя в зале со зрителями, наблюдаю, что им нравится, а что – нет, отзываются ли они на чистую форму, или им важна рассказанная со сцены история, которой можно сопереживать.
– А что, из происходящего на сцене, вызывает у вас эмоции?
– Это может быть восторг от того, как артисты играют, что тот или иной артист способен так раскрыться. Может восхитить интересная постановка или оригинальная форма. Правда, я не понимаю, зачем некоторые режиссеры предлагают залу «разгадывать кроссворды». Конечно, есть жадные до впечатлений зрители, которым это по нраву, есть театральные критики, которые умеют «читать» спектакль и могут рассказать режиссеру, про что, собственно, его постановка. Но если режиссер сам не знает, что он имел в виду, то откуда же это может знать публика? Когда приходится ломать голову над происходящим на сцене и гадать, что бы это значило, становится скучно. Люди утомляются, им надоедает напрягаться, и тогда они уходят – в антракте или даже во время действия. И в следующий раз уже в театр не придут…
– Когда спектакль принимается – это вопрос совпадения режиссерского видения и зрительских ожиданий?
– Да, конечно. А еще новизна, свежесть, нетривиальный взгляд. Российские режиссеры научились переносить на сцену подсмотренную на Западе форму. Но форма и содержание – это совершенно разные вещи… На меня сильное впечатление произвели несколько последних фестивальных спектаклей, оставили след в душе. Например, немецкий режиссер Иво ван Хове очень интересно поставил две ранние пьесы Чехова «Иванов» и «Платонов», объединив их в один спектакль под названием «Русские!». Его привозил в прошлом году фестиваль «Балтийский дом». Это не бытовой театр, не формальное, механистическое исполнение, а чувственная игра актеров и глубокая режиссерская работа, которая вызывает у меня восхищение.
– Вы можете работать с режиссером не «вашей группы крови»?
– Часто бывает, что ждешь чего-то, предвкушаешь – а оно не происходит. И наоборот: сколько раз в жизни я отказывалась от ролей, когда казалось, что это не мое, мне не нужно, а потом получала удовольствие и от работы, и от результата. Но это осознание приходит, когда роль уже сделана, когда ты ее выстрадал, столько для нее придумал, понял, почему твой персонаж жил и поступал именно так, когда ты принял судьбу своего персонажа. Сыграть роль – значит понять человека, почувствовать его. Некоторые артисты поэтому в процессе работы над ролью составляют целые тома, пишут биографии героев…
– Теперь такое агрессивное время, такие скорости, такой поток информации – где уж там зарыться в материал, погрузиться в эпоху, в атмосферу, пойти в библиотеку… Но вы так делаете?
– Я – делаю. Мало того, я до сих пор переписываю все роли.
– В смысле?
– Когда получаю текст роли, начинаю его переписывать от руки. Для меня это обязательно. Во-первых, роль так легче учится, текст по-другому усваивается. Во-вторых, особым образом сосредотачиваешься, пока переписываешь. А еще, когда пишешь, внутренне проговариваешь, примеряешь интонацию и роль становится «своей». Любопытно, что мой почерк зависит от настроения и от характера моей героини. Если характер суматошный, вздорный, стервозный, то получаются каракули. Я пишу так же, как она говорит, как бы в ее манере речи. Если же героиня моя уравновешенная, степенная, то почерк у меня становится ровным, круглым, как у школьницы… Это все взаимосвязано. Раньше я не придавала этому значения, но когда возвращаюсь к какой-то роли, беру в руки свои записи спустя несколько лет, то недоумеваю: неужели это я писала?.. Положи рядом несколько переписанных ролей, и не догадаешься, что это писал один и тот же человек… А вот Равикович (супруг актрисы народный артист России Анатолий Равикович ушел из жизни в 2012 году. – Прим. ред.) не переписывал свои роли. Он делал пометки на распечатанных листах, чиркал там, рисовал…
– Зато вы убедили его написать книгу – «Негероический герой»…
– Да, заставила. Чуть ли не силком. И получилась очень хорошая книга. Равик ведь сам писал, не наговаривал, не надиктовывал, как часто бывает. У него хороший литературный язык, он прекрасный рассказчик. Берешь его книгу в руки – думаешь, вот почитаю немножко на ночь… Но невозможно оторваться.
– Что сейчас лежит на вашей тумбочке?
– А ничего сейчас не лежит. Разве что пьесы и айпад. Здесь я в чем-то повторяю Равика. Знаете, так интересно, когда ты проживаешь жизнь с человеком, который тебя на 20 лет старше, и потом повторяешь все, что он прошел и пережил – начиная с болезней и кончая впечатлениями… Бывало, я говорила: «Ой, Равик, что-то мне совсем не хочется играть…» Ну, наступает иногда такой момент, когда не можешь работать. А он отвечал: «Что-то рановато. У меня это позже началось…» А потом он говорил: «Не могу читать художественную литературу. Я уже все это знаю». Его, кстати, в определенный период только беллетристика интересовала и какая-то научно-популярная литература. И еще политика.
– Это, наверное, момент эмоциональной разгрузки?
– Именно так. Поэтому читаю пьесы, которые мне предлагают. Почему-то вдруг поэзией начала увлекаться. Стихи – единственное, что я сегодня читаю помимо драматургии. Таким образом с новыми интересными людьми знакомишься. В наше время узнаешь в Интернете, какие есть поэты. Они не издаются, у них просто потребность такая есть – писать стихи. Мне многие пишут в соцсетях: «А меня вы читали? А меня? Обратите на меня внимание!» Буквально каждый день. Видят, что я часто перепосты делаю со стихотворениями… Иногда покупаю книги по привычке, хотя книг в доме уже столько, что кажется, что ты их все никогда не прочитаешь… Но то, что они есть, греет душу.
– А с экрана телефона или планшета можете читать?
– Не могу совсем. Только держать бумажную книгу в руках. С экрана читать не получается: не воспринимаю текст, да и глаза устают. А мои внуки любят пластинки слушать. У нас на даче старенький проигрыватель стоит. Внукам нравится сам процесс: узнать, как ставить пластинку, смотреть, как опускается иголка, слушать, как она шуршит…
– Современные дети этого, как правило, лишены. Им же чуть ли не при рождении дают планшет с готовыми мультиками и играми. А для ребенка так важно уметь включить воображение…
– Поэтому я читаю внукам вслух. А еще пою колыбельные. Старший, Матвей, до сих пор просит. Он обожает песню из «Дульсинеи Тобосской» (один из музыкально-драматических «хитов» Театра им. Ленсовета, где Ирина Мазуркевич служила с 1977 по 1988 год. – Прим. ред.): «Ночь Тобосская темна, только звезды и луна…» А в припеве слова: «У пастушки пастух, у пеструшки петух, у козлицы козел, у ослицы осел, только я, только я одино-ка-я»… Матвей смотрит на меня и спрашивает: «Бабуля, а ты одинокая?» И жалеть меня начинает…
– Вы производите впечатление человека мудрого и уравновешенного. В чем находите гармонию?
– У меня, видимо, развито элементарное, природное чувство самосохранения. Я не гонюсь за ролями – и мужа часто останавливала, потому что он как раз часто обижался на недостаточное количество ролей. Он был безмерно талантливым человеком, даже скажу – гениальным. Но он не был реализован до конца в работе, а мог бы сделать гораздо больше. Другое дело, что в последнее время у него было плохо со здоровьем. И книжка ведь возникла потому, что я хотела чем-то занять его, продлить творческую и человеческую жизнь. Я никогда не была человеком, которому хочется топтать сцену без конца, просто лишь бы на ней покрасоваться. Мне надо, чтобы это имело смысл, чтобы это доставляло удовольствие – и зрителю, и мне самой.
Автор: Мария КИНГИСЕПП
Ссылка: https://vecherka-spb.ru/2018/08/20/irina-mazurkevich-sygrat-rol-znachit-ponyat-cheloveka/
– Ирина Степановна, публика любит и знает вас как прекрасную актрису. А сами вы какой зритель?
– Телевизор не смотрю довольно давно. Разве что какие-то публицистические передачи или чьи-то интервью. Кино – иногда, если кто-то что-то посоветует. А в театр похаживаю, несколько раз в год случается. Мне нравятся самые разные спектакли. И самые неожиданные, экспериментальные проекты не пугают – наоборот, мне это интересно.
Есть такая точка зрения, что артисты ходят на чужие спектакли, чтобы посмотреть, как не надо играть. Со мной такое тоже случается. Ведь время не стоит на месте, меняется способ актерского существования на сцене. И я, сидя в зале со зрителями, наблюдаю, что им нравится, а что – нет, отзываются ли они на чистую форму, или им важна рассказанная со сцены история, которой можно сопереживать.
– А что, из происходящего на сцене, вызывает у вас эмоции?
– Это может быть восторг от того, как артисты играют, что тот или иной артист способен так раскрыться. Может восхитить интересная постановка или оригинальная форма. Правда, я не понимаю, зачем некоторые режиссеры предлагают залу «разгадывать кроссворды». Конечно, есть жадные до впечатлений зрители, которым это по нраву, есть театральные критики, которые умеют «читать» спектакль и могут рассказать режиссеру, про что, собственно, его постановка. Но если режиссер сам не знает, что он имел в виду, то откуда же это может знать публика? Когда приходится ломать голову над происходящим на сцене и гадать, что бы это значило, становится скучно. Люди утомляются, им надоедает напрягаться, и тогда они уходят – в антракте или даже во время действия. И в следующий раз уже в театр не придут…
– Когда спектакль принимается – это вопрос совпадения режиссерского видения и зрительских ожиданий?
– Да, конечно. А еще новизна, свежесть, нетривиальный взгляд. Российские режиссеры научились переносить на сцену подсмотренную на Западе форму. Но форма и содержание – это совершенно разные вещи… На меня сильное впечатление произвели несколько последних фестивальных спектаклей, оставили след в душе. Например, немецкий режиссер Иво ван Хове очень интересно поставил две ранние пьесы Чехова «Иванов» и «Платонов», объединив их в один спектакль под названием «Русские!». Его привозил в прошлом году фестиваль «Балтийский дом». Это не бытовой театр, не формальное, механистическое исполнение, а чувственная игра актеров и глубокая режиссерская работа, которая вызывает у меня восхищение.
– Вы можете работать с режиссером не «вашей группы крови»?
– Часто бывает, что ждешь чего-то, предвкушаешь – а оно не происходит. И наоборот: сколько раз в жизни я отказывалась от ролей, когда казалось, что это не мое, мне не нужно, а потом получала удовольствие и от работы, и от результата. Но это осознание приходит, когда роль уже сделана, когда ты ее выстрадал, столько для нее придумал, понял, почему твой персонаж жил и поступал именно так, когда ты принял судьбу своего персонажа. Сыграть роль – значит понять человека, почувствовать его. Некоторые артисты поэтому в процессе работы над ролью составляют целые тома, пишут биографии героев…
– Теперь такое агрессивное время, такие скорости, такой поток информации – где уж там зарыться в материал, погрузиться в эпоху, в атмосферу, пойти в библиотеку… Но вы так делаете?
– Я – делаю. Мало того, я до сих пор переписываю все роли.
– В смысле?
– Когда получаю текст роли, начинаю его переписывать от руки. Для меня это обязательно. Во-первых, роль так легче учится, текст по-другому усваивается. Во-вторых, особым образом сосредотачиваешься, пока переписываешь. А еще, когда пишешь, внутренне проговариваешь, примеряешь интонацию и роль становится «своей». Любопытно, что мой почерк зависит от настроения и от характера моей героини. Если характер суматошный, вздорный, стервозный, то получаются каракули. Я пишу так же, как она говорит, как бы в ее манере речи. Если же героиня моя уравновешенная, степенная, то почерк у меня становится ровным, круглым, как у школьницы… Это все взаимосвязано. Раньше я не придавала этому значения, но когда возвращаюсь к какой-то роли, беру в руки свои записи спустя несколько лет, то недоумеваю: неужели это я писала?.. Положи рядом несколько переписанных ролей, и не догадаешься, что это писал один и тот же человек… А вот Равикович (супруг актрисы народный артист России Анатолий Равикович ушел из жизни в 2012 году. – Прим. ред.) не переписывал свои роли. Он делал пометки на распечатанных листах, чиркал там, рисовал…
– Зато вы убедили его написать книгу – «Негероический герой»…
– Да, заставила. Чуть ли не силком. И получилась очень хорошая книга. Равик ведь сам писал, не наговаривал, не надиктовывал, как часто бывает. У него хороший литературный язык, он прекрасный рассказчик. Берешь его книгу в руки – думаешь, вот почитаю немножко на ночь… Но невозможно оторваться.
– Что сейчас лежит на вашей тумбочке?
– А ничего сейчас не лежит. Разве что пьесы и айпад. Здесь я в чем-то повторяю Равика. Знаете, так интересно, когда ты проживаешь жизнь с человеком, который тебя на 20 лет старше, и потом повторяешь все, что он прошел и пережил – начиная с болезней и кончая впечатлениями… Бывало, я говорила: «Ой, Равик, что-то мне совсем не хочется играть…» Ну, наступает иногда такой момент, когда не можешь работать. А он отвечал: «Что-то рановато. У меня это позже началось…» А потом он говорил: «Не могу читать художественную литературу. Я уже все это знаю». Его, кстати, в определенный период только беллетристика интересовала и какая-то научно-популярная литература. И еще политика.
– Это, наверное, момент эмоциональной разгрузки?
– Именно так. Поэтому читаю пьесы, которые мне предлагают. Почему-то вдруг поэзией начала увлекаться. Стихи – единственное, что я сегодня читаю помимо драматургии. Таким образом с новыми интересными людьми знакомишься. В наше время узнаешь в Интернете, какие есть поэты. Они не издаются, у них просто потребность такая есть – писать стихи. Мне многие пишут в соцсетях: «А меня вы читали? А меня? Обратите на меня внимание!» Буквально каждый день. Видят, что я часто перепосты делаю со стихотворениями… Иногда покупаю книги по привычке, хотя книг в доме уже столько, что кажется, что ты их все никогда не прочитаешь… Но то, что они есть, греет душу.
– А с экрана телефона или планшета можете читать?
– Не могу совсем. Только держать бумажную книгу в руках. С экрана читать не получается: не воспринимаю текст, да и глаза устают. А мои внуки любят пластинки слушать. У нас на даче старенький проигрыватель стоит. Внукам нравится сам процесс: узнать, как ставить пластинку, смотреть, как опускается иголка, слушать, как она шуршит…
– Современные дети этого, как правило, лишены. Им же чуть ли не при рождении дают планшет с готовыми мультиками и играми. А для ребенка так важно уметь включить воображение…
– Поэтому я читаю внукам вслух. А еще пою колыбельные. Старший, Матвей, до сих пор просит. Он обожает песню из «Дульсинеи Тобосской» (один из музыкально-драматических «хитов» Театра им. Ленсовета, где Ирина Мазуркевич служила с 1977 по 1988 год. – Прим. ред.): «Ночь Тобосская темна, только звезды и луна…» А в припеве слова: «У пастушки пастух, у пеструшки петух, у козлицы козел, у ослицы осел, только я, только я одино-ка-я»… Матвей смотрит на меня и спрашивает: «Бабуля, а ты одинокая?» И жалеть меня начинает…
– Вы производите впечатление человека мудрого и уравновешенного. В чем находите гармонию?
– У меня, видимо, развито элементарное, природное чувство самосохранения. Я не гонюсь за ролями – и мужа часто останавливала, потому что он как раз часто обижался на недостаточное количество ролей. Он был безмерно талантливым человеком, даже скажу – гениальным. Но он не был реализован до конца в работе, а мог бы сделать гораздо больше. Другое дело, что в последнее время у него было плохо со здоровьем. И книжка ведь возникла потому, что я хотела чем-то занять его, продлить творческую и человеческую жизнь. Я никогда не была человеком, которому хочется топтать сцену без конца, просто лишь бы на ней покрасоваться. Мне надо, чтобы это имело смысл, чтобы это доставляло удовольствие – и зрителю, и мне самой.
Автор: Мария КИНГИСЕПП
Ссылка: https://vecherka-spb.ru/2018/08/20/irina-mazurkevich-sygrat-rol-znachit-ponyat-cheloveka/
Вернуться к списку новостей
